Кто-нибудь слышал что-нибудь о писателе Артемове В.В. ? Я-нет. А он написал книгу "Поколение негодяев", где действие происходит где бы Вы думали? В сибирском городе Каинск!

Аннотация к этой книге
Мутирующая крыса - это новое биооружие! Борьба между людьми и монстрами достигает чудовищных масштабов. Иностранная разведка, отечественные спецслужбы, террористы и спецагенты съезжаются в сибирском городке Каинске...

Источник: http://www.shop.top-kniga.ru/books/item/in/337628/

В интернете найти сам текст мне не удалось. Может кто-нибудь читал или захочет купить? Поделитесь впечателниями

А еще наш город- сосед Барабинск упоминается в зарубежном фильме "Транссибирсий экспресс"( transsibirian) В кадре имитирована серость города, правда есть орфографические ошибки в слове Перрон (там оно с одной "р")
Да и вообще в Барабинске таблички с номерами путей, а не перронов.
И путей в жизни всего 4, а в фильме перронов - 7

Каинск частенько упоминается в литературе.
Созвучие с Каином привлекает, что ли...

Валентина Мельникова в "Бесах черного городища" про Каинск пишет,
уральский сказочник П.П.Бажов - в книге "За Советскую правду",
у Гиляровского что-то было...

"...Каинск , маленький, какой-то бесприютный городишко, протянувшийся на несколько верст вдоль Московского тракта и больше похожий на изрядно разросшееся село, был известен всей России благодаря расположенной в нем пересыльной тюрьме - Каинскому централу. Говорят, в нем сиживал сам Ванька Каин, перед тем как отправиться в каторгу на Забайкальские железоделательные заводы. Отсюда, дескать, и название тюрьмы пошло, а после и самого городишка. Пребыванием Ваньки Каина в здешних местах жители города страшно гордились. О знаменитом московском воре, сыщике, провокаторе и грабителе в одном лице рассказывали легенды. И самой ходовой была та, в которой его полюбила страстно и навеки юная красавица, дочь начальника тюрьмы, и помогла ему бежать..."

Валентина Мельникова. "Бесы черного городища"

История Ваньки-Каина на Википедии:
http://ru.wikipedia.org/wiki/Ванька_Каин

Еще созвучно с Красноярским городом Канск (с 1782)

Еще интереснее местная книга "По следам банды Грома"...

Кригер Борис Юрьевич
150 лет из жизни одной семьи (часть 4)
читать весь текст

"Как-то в управлении Свердловской железной дороги я встретил Оплетина, он был освобожден от работы начальника Дорпроекта Пермской железной дороги и после слияния этой железной дороги со Свердловской его перевели на должность старшего инженера службы пути. Эта работа его не устраивала, и он запросился к нам в трест. Я порекомендовал Васильеву назначить его начальником мехколонны в Барабинск, где нам предстояло отсыпать на строительстве электростанции земляную плотину охлаждающего пруда. Оплетин с радостью принял это предложение и выехал к месту работы.
Через некоторое время из Барабинска стали поступать письма и телеграммы, что Оплетин беспробудно пьет и работу запустил. Васильев предложил мне съездить в Барабинск и разобраться на месте.
Оплетин встретил меня трезвым, мы с ним объехали все места работ, составили проект организации работ, и я было собрался уже ехать домой, но решил заехать в Барабинский райком партии. Здесь мне рассказали о Барабинске, который также назывался и Куйбышев, и Каинск-Барабинск. Куйбышев - потому что здесь в ссылке был Куйбышев, а Каинск - потому что, когда Каин убил Авеля и Бог его проклял, он бежал-бежал и добежал до этих мест, мол, хуже уже нет, здесь и остался жить.
Это, конечно, шутка, но Оплетиным они были недовольны, так как он часто пил сухой спирт, запивая водой, и поэтому всегда был навеселе, хотя бутылок в конторке, где он работал и жил, не было. Сухой спирт он получал с местного спиртоводочного завода, которому он сдал на время в арендное пользование экскаватор.
Возвратился я в контору мехколонны после посещения райкома партии и убедился, что Оплетин действительно пьян. Пришлось его освободить от работы..."

Много всякой шняги встречается в инете про Каинск - извольте, вот вам образчик...

Ну, это, конечно, не вторая часть "Банды Грома", но тоже занятная штука - прокурорский роман

Владимир Дегтярев.

«Упавший - не пропавший
поднялся, отряхнулся и пошел».
Исключительно русская поговорка

Смертный ужас, без дураков, пришлось мне пережить в самую непонятную на Руси ночь. Ночь с 13 на 14 января 1987 года. В период встречи старого нового года. Только русский язык мог придумать такое понятие, как Старый новый год. И, конечно, не для того придумать, чтобы полы помыть в квартире лишний раз, или, скажем, посуду. А это просто есть старинный повод посуду освободить. Точнее, осушить стеклотару определённого объёма и конфигурации.

Однако времена тогда были таковы, если кто помнит, что и прокурору города Куйбышева, Новосибирской области, коим я являлся на тот момент, желание осушить стеклотару осуществить было трудно...

Читать здесь: Нажмите для просмотра прикрепленного файла
Из сборника "Сибирская проза. Век двадцатый - век двадцать первый". Новосибирск, 2008.

Недавно узнал, что в 70-е годы в городе Куйбышеве побывала съемочная группа Западно-Сибирской киностудии. Снимали сюжет об успехах в сельском хозяйстве. Начал искать это видео. Нашел сайт киностудии (официальный?) http://www.zskino.narod.ru . В разделе "фильмотека", увы дан только список фильмов. Ни скачать, ни посмотреть их нельзя, а так хочется. Написал сообщение авторам сайта. Посмотрим, что ответят. В списке фильмов нашел: "НА БАРАБИНСКОЙ НИЗМЕННОСТИ", 1952 год, 1 часть.
Режиссер - Г. Гребенкин. Осушение болот. Экспедиция. Озеро Чаны. Ученые. Животноводство. Рабочее собрание. Новосибирская область.

Обидно то, что убивающих мозг Гену Букина и Дом-2 за сутки можно увидеть раз 10 , бесплатно и без каких-либо ограничений, а вот полезные исторические материалы о родных местах вообще найти сложно. Эти бесценные материалы в лучшем случае лежат на полках и пыляться. Возможно, наши российские законы такие дурные, что киностудии (как и музеи) обязаны "прятать" свои материалы ото всех. Якобы, авторские права и всё такое.... Объясните мне, почему у нас так всё закрыто? Ну и пусть оригинал видео хранится в киностудии, но ведь копию с заниженным качеством можно свободно выложить в сети Интренет! Пусть музей хранит экспонат, но ведь можно его сфотографировать и опять же выложить на всеобщее обозрение. Почему-то современные средства коммуникации зачастую используются неэффективно, отсюда и возникает предвзятое мнение о том, что Интернет - это зло. Да всё, что угодно можно использовать как в хорошем, так и в плохом качестве. Жаль, что не все это понимают.

Сегодня получил ответ из киностудии:

"Здравствуйте! Фильмов и хроник производства нашей киностудии в Интернете нет. Мы осуществляем на договорных условиях перевод материалов с кинопленки на цифровой носитель для физических и юридических лиц. Услуга платная."

Так и живём...

Недавно вспомнил, что 90-е годы ГТРК Новосибирск показывала док. фильм о КАОЛВИ в те времена, когда директором был Нестеренко. Интересно, какая компания его снимала.

Сообщить все реквизиты в наш музей, пусть закупит оцифрованные копии.

Константин Симонов. Живые и мертвые.

"... Жена сына принесла чайник, подставку и второй чайник, с заваркой. Потом две чашки и в последний раз еще одну чашку и банку со сгущенным молоком.
Сейчас, когда она несколько раз прошла взад и вперед, Серпилин заметил, что она хромает.
- Чего хромаете?
Она поставила на стол чашку и сгущенное молоко и, завернув подол платья, показала забинтованную в колене ногу.
- Такую перевязку сделали, что даже чулок сверху надеть не могу. Портянку в валенке ношу.
- Где же вас угораздило?
- В Барабинске , для нее, - жена сына кивнула на девочку, - у бабы стакан топленого молока купила, а пока расплачивалась, поезд пошел. Стакан проводнице отдала, а сама руками схватилась и сорвалась, коленку об платформу раскроила... В Омске, спасибо, долго стояли, в железнодорожной больнице посочувствовали, рану почистили и повязку с мазью наложили. А эта, пока меня там перевязывали, чуть из поезда не выскочила: "Где мама?"
Привыкла ко мне, конечно, все вдвоем да вдвоем. Видели, как за мной ходит, не отлипнет..."

Многие литературные произведения содержат крайне скупые упоминания о Каинске.
Ну вот, хотя бы:

Виктор Костин. Рожок и платочек

"...Они сражались денно и нощно, и сейчас наверняка, если живы, сражаются. Лейка, сама лежебока, лаяла Небосю за лень, припоминала ему, что был половым и остался половым, что родители его необразованные крестьяне и молятся пердунцам. А у нее брат — герой, чекист, и если они живут по–человечески, то единственно благодаря ему. Натрет Небосе самолюбие, и он взбрыкивает, теряет разум, кощунствует на шурина. И еще глубже в паутине вязнет, виноватеет, а ей того и надо.

Тогда я услышала вот что.

— Это часовщик–то пролетарий! — вопил Небося. — Часовщик самый мелкобуржуазный элемент, кустарь хуже нет! Да кабы еще так, еще бы так! Часами он прикрывался, он латать их никогда не умел! Урка он был самая натуральная, мокрушник!
— Выродок ты! — взвизгнула Лейка. — Он задания партии выполнял! Часы — для конспирации, он жизнью рисковал! Он эксами занимался, когда ты купцам задницы вылизывал!
— А в Каинске он человека зарезал тоже по заданию партии? Знаем, какой там был ЭКС! За двести рублей и ящик мыла! Знаем, знаем!
— Знаете?! Это был жандарм переодетый, из Колывани! Вот он знал слишком много, да! «Знаем»... Знаете? Вы знаете? Кто это «вы», любопытно послушать? Подкулачники с Бачановской? Ну ладно, ла–адно...

Так, так, так–с!!!
И наступила тишина: Небося пригубил крючок и начал его сосать..."

Полный текст http://www.bigbook.ru/publications/kostin-02.php

Нам везет - сам великий Жюль Верн упомянул Каинск и Барабинскую степь в романе "Михаил Строгов":

ГЛАВА XV. БОЛОТА БАРАБИНСКОЙ СТЕПИ

К счастью для Строгова, ему удалось выбраться из Омска прежде, чем приказание задержать его было передано караульным. Несчастная случайность, благодаря которой наш герой встретился с матерью на глазах посторонних свидетелей, открыла его тайну, и теперь он не сомневался, что за ним будет тотчас послана погоня.

Утром 30 июля он проехал станцию Трумово (Турумово, - моё).

Путешественник наш не мог здесь узнать ничего нового, скорее к нему обратились бы с расспросами, если бы настоящее его звание было обнаружено. Но вынесенные им неудачи побудили молодого человека стать еще осторожнее. Чтобы не попадаться никому на глаза, он провел целые сутки, запершись в своем номере. Совершенно измученный, он лег в постель, но сон его был тревожным. То представлялась ему старуха мать, то бедная Надя, и мысль о том, что обе они остались без покровителя, не давала ему покоя. Трудное поручение, которое было возложено на него, также немало тревожило Строгова. Он находил свое путешествие невыносимо длинным и был бы рад перелететь то пространство, которое еще отделяло его от Иркутска, чтобы поскорее вручить великому князю царское письмо. В Каинске фельдъегерь мог достать экипаж, но по зрелом размышлении отказался от этого намерения, боясь такой покупкой обратить на себя внимание. Кроме того, путешествие по болотам было и без того трудное, а тарантас мог оказаться лишней помехой. К своему коню он так привык, что решил не обменивать его на другого; уделяя ему несколько часов для отдыха, ездок мог надеяться на то, что перегонит войско мятежников. На другое утро Строгов продолжал путь по болотистой местности, которая местами почти непроходима, так как представляет непрерывную сеть прудов и озер; одно из таких озер, по имени Чанг (Чаны, - моё), даже занесено на географические карты. Последняя ночевка в селе Икульском (Иткульском - моё) — и Барабинская степь осталась позади. Но тут возникла новая опасность: по берегам Оби бродили многочисленные отряды бухарцев, которым наш курьер мог попасться в руки, если он будет следовать прямой дорогой на Иркутск. Если бы он решился ехать окольным путем, степью, то здесь ему не от кого было ожидать помощи. Деревни встречались все реже и реже, а жители тех убогих хижин, какие попадались на пути, сами с трудом добывали себе пропитание. Настало 5 августа. Со дня выезда нашего героя из Москвы прошло три недели, а между тем целые полторы тысячи верст отделяли его от Иркутска".

Есть еще советский фильм "Транссибирский экспресс" 1977 года, оба лежат на nsk54.com

Еще немного о Каинске.

Всеволод Владимирович Овчинников
Калейдоскоп жизни

"...Итак, в ноябре 1943 года нас, семнадцатилетних, призвали в армию. Отправили в 12-й Отдельный учебный стрелковый полк Сибирского военного округа, в город Каинск, куда в царские времена ссылали за убийства. Наш противотанковый артдивизион размещался в старинном остроге: батареи в общих камерах, а сержантский состав — в одиночках. К счастью, тюремных нравов в этих зловещих стенах не было и в помине. Наоборот, царила атмосфера, которую можно назвать «дедовщиной наоборот».

Мои сверстники — сибирские парни, как и старослужащие — сержанты-фронтовики, относились ко мне, ленинградцу-блокаднику, еще не оправившемуся от истощения, с трогательной заботой. Не разрешали толкать плечом пушку, таскать ящики со снарядами и вообще перенапрягаться..."

Наверное, не в Каинск, а в Канск...

Сергей Романов. Не может быть (короткие рассказы).

Достоинство.

Работа Катерине Овечкиной очень даже нравилась. Она работала швеей-художником на фабрике по пошиву флагов. За свою жизнь разные ей приходилось шить флаги.
Знамена, стяги, вымпелы. Из бархата и из шелка, полотняные и суконные.
Были совсем простые заказы - из материала одного цвета.
А были сложные - многоцветные, с затейливым гербом или рисунком.
Советские кумачовые, российские триколоры...
Приходили заказы и на зарубежные полотнища.
Главное для Кати Овечкиной - заполучить эскиз.
А остальное - дело рук, техники и опыта.
К российско-болгарскому семинару от болгарского представительства пришел заказ: изготовить болгарский национальный флаг.
А чего его там готовить? Нет ничего проще.
Такой же триколор, как и у России.
Только вместо синего цвета между белым и красным необходимо было вшить зеленый.
Словом, работа для практикантов.
Нужно было только получить эскиз и узнать, каких размеров нужен флаг.
Все швеи всегда работали в соответствии с эскизом.
Эскиз - самый главный документ для швеи- художника.
Катя сходила в кабинет начальника цеха, взяла пакет с эскизом и вернулась на свое рабочее место.
Вытащила картонку с бело-зелено-красным полотнищем - и ахнула.
В левом углу флага был изображен лев.
Ну, лев и лев - что в нем такого? Не раз Кате Овечкиной приходилось вышивать на флагах животных и птиц. На шри- ланкийском государственном флаге, к примеру, она тоже льва вышивала. Огромного такого зверину. А на румынском - орла.
Она знала, что на многих национальных стягах присутствует символ льва.
Но такой!..
Болгарский лев стоял на задних лапах и словно демонстрировал свое достоинство.
"Боже мой, - подумала Катя, - неужели меня решили разыграть?" Она подошла к подруге и положила перед ней эскиз: - Как ты думаешь, мне шить все, что здесь изображено?
- Конечно, - глянув краем глаза на рисунок, ответила коллега.
- И это?! Подруга выключила электрическую машинку и, пряча улыбку, внимательно оглядела эскиз:
- Знаешь, что я тебе посоветую: загляни-ка в энциклопедию! Там присутствуют все национальные флаги государств.
Катя направилась теперь уже в фабричный комитет, где на полках стояли разные справочники и энциклопедии. Открыла одну из них - только триколор. Без каких-либо рисунков. Она вернулась обратно на свое рабочее место, и через пару часов флаг был готов.
Без льва. К обеду он был отправлен болгарским заказчикам.

А к вечеру Катю Овечкину вызвал директор фабрики и принялся брызгать слюной и махать кулаками:
- Ты что это себе позволяешь, Овечкина?! Почему занимаешься самоуправством?! Хочешь порвать наши дружеские отношения с братьями болгарами?!
- Да ничего я не хочу! Что мне до болгар?! Я и на курорте там ни разу в жизни не была!..
- А при чем здесь курорт? - насторожился директор.
- Ты что, обиделась из-за того, что тебя на курорт не посылали?!
- Да ничего я не обиделась! Я, может быть, и самих-то болгар никогда в жизни не видела. Мы ведь все славяне, и разве в городской толпе различишь, где болгарин, русский или, скажем, француз?..
- А почему же ты тогда, Овечкина, льва на флаге не вышила? Мне из-за твоей самодеятельности болгарская сторона ноту протеста прислала!
Катя покраснела и, опустив голову, себе под нос сказала:
- Так он с этим... хозяйством...
- Каким еще хозяйством? - Ну, тем, что ниже пояса...
Директор несколько секунд сверлил ее проницательным взглядом, словно все еще хотел обнаружить в ее душе неприязнь к давней российско-болгарской дружбе, а затем вдруг весело расхохотался:
- Неуч! Темнота! Двоечница! Ты памятник Юрию Долгорукому в Москве видела? - Кто ж его не видел? - А маршалу Жукову? - И Жукову видела.
- На ком они восседают?
- Кто ж не знает - на лошадях!
- Каких лошадях, темнота! Ты хоть заглядывала, что у тех лошадей под брюхом?..
Тут Катя Овечкина вспомнила, что вовсе не на лошадях, а на конях восседали великие ратники. Потому что там в деталях было вылеплено то, что она видела у болгарского льва.
- Деревня! - уже гоготал директор.
Он в два шага оказался около книжного шкафа, достал с полки толстенный фолиант и стал быстро его перелистывать.
- Вот, иди сюда и смотри! Что это? - По-моему, герб.
- Правильно, герб. А кто на нем изображен?
- Бык.
- А что у быка между ног?..
- Ясно что, - смущаясь, ответила Катя.
Директор снова стал быстро перелистывать страницы.
- А это что? - ткнул он пальцем в герб города Каинска Томской губернии.
- Тут тебе и лошадь, тут тебе и бык. А заметь, с каким достоинством этот бык!..
- Да, - согласилась Катя, - действительно...
- Действи-ительно-о-о-о, - передразнил директор.
- Пора понять, Овечкина, что у самцов - не хозяйство, как ты выражаешься, а достоинство! И не зря с этим самым достоинством изображают животных на национальных флагах и государственных гербах! Это символ плодородия и здоровья нации! Понятно тебе наконец?!
- Да, - кротко сказала Катя.
- Так вот, иди и доделывай свою работу. И чтоб лев на болгарском флаге был с настоящим достоинством. Поняла?
Ах, как тщательно и аккуратно Катя Овечкина вышивала могущественного льва! И с каким достоинством отнеслась к достоинству! Болгарская делегация осталась довольна.



Читать все рассказы

Леонид Мартынов.

ПОЛЕТ НАД БАРАБОЙ

Подпирал своей я головой
Этот самый купол голубой
Над земною бездной в снежном блеске.
Я летал над Барабой
С Николаем Мартыновичем Иеске.
Это был отчаянный пилот.
Но однажды
Наш ветхий самолет
Оказался не в силах оторваться
От снегов Барабинских болот:
Вязли лыжи,
Липли к снежной жиже —
Дело было по весне.
Иеске
Бортмеханику и мне
Крикнул:
— Помогите, бога ради,
Раскачаться сатане —
Подтолкните его сзади!
Соскочили мы, ворча,
Два юнца, два силача,
И толкнули мы с разбегу
«Юнкерс», будто бы телегу.
И потом уж на лету —
В воздухе наполовину,
Набирая высоту
Сквозь воздушную лавину, —
Завалился я в кабину.
А как забрался на свое место бортмеханик,
Окутанный какими-то собачьими мехами,
Я даже и не помню, но и он ухитрился.
И летели два часа почти.
Не было мне и двадцати, —
Даже и не простудился.
Прилетев,
Мы пили ром, коньяк,
И сердилась летчика супруга:
— Николай Мартынович — маньяк.
Все вы трое стоите друг друга!
1969

Получил письмо от племянника одного из героев моих стихов, запрос о том, что я знаю о дальнейшей судьбе Николая Мартыновича Иеске, летчика, описанного мной в стихотворении «Полет над Барабой». О дальнейшей судьбе Николая Мартыновича ничего толком не знаю; кажется, он умер где-то в Арктике, но подробности нашего полета вспоминаются мне что ни день, то яснее. Я все-таки постараюсь восстановить со всей возможной точностью эту смутно-отчетливую картину былых вьюжных дней.
«Вьюжные дни» — так назывался сборник стихов сибирских поэтов, вышедший в Новосибирске в те годы, а может быть, именно в тот самый год, о котором пойдет речь. И, возможно, сборник потому именно так и назывался, что все происходило под знаком бурана, пурги и вьюги.

...В одно очень метельное омское утро я получил телеграмму от Вивиана Итина: «Если хочешь лететь ищи Иеске в Европе».
Я не сомневался в том, что речь идет не о континенте, а о гостинице, в которой останавливался незадолго перед тем и Вивиан. Через занесенный снегом Казачий сад я вышел на улицу Республики к подъезду мрачной, так и не оправившейся после революционных бурь и давно уже официально переименованной гостиницы « Европа». И чуть ли не в том же номере, где прежде обитал Вивиан, я и нашел Николая Мартыновича Иеске, пьющего утренний кофе с бортмехаником Брянцевым. Авиаторы отнеслись к моему появлению почти что безразлично: очередной пассажир-газетчик, обслуживающий полет агитсамолета Осоавиахима. «Сегодня не полетим — метет! – сказал мне Иеске. — Но завтра, пусть метет еще пуще, — дела не ждут! — все равно будь на летном поле к девяти!» И на следующее утро, хотя мело не меньше, я уже месил сугробы летного поля. Я еще никогда не летал и действительно стремился как можно скорее подняться в воздух. Но агитюнкерс «Сибревком» что-то капризничал, не хотел заводиться и кашлял. Иеске мрачновато понукал Брянцева: «Не копайся, не копайся!» Затем почему-то меняли пропеллер. В общей сложности все это затянулось далеко за пополудни. Но в конце концов мотор заработал как следует, и Иеске сказал, чтоб я лез в кабину и пристегнулся. Когда мы заняли свои места, самолет взревел, двинулся, но как-то очень нехотя, и снова замер. Выяснилось, что он не хочет оторваться от мокрого снега. И вот тогда-то Николай Мартынович и высадил меня с бортмехаником, чтоб мы, облегчив самолет, раскатывали его сами и забирались в него уже на бегу, почти на лету, я – в пассажирскую кабину, а Брянцев с другого бока, прямо по крылу – к летчику, как это и описано в стихотворении «Полет над Барабой». Но вот что было дальше и о чем не рассказано в данном стихотворении: согревшись коньяком после взлетной эквилибристики, я расстегнул куртку и развалился в кресле. Иеске, глянув на меня в оконце из командирской в пассажирскую кабину, послал мне записку (устная речь из-за рева мотора была немыслима): «Застегнись и пристегнись!»

Я застегнулся и пристегнулся, хотя это казалось мне излишним, мы летели против встречного восточного ветра так медленно и туго, что казалось, просто висели на месте. Но вскоре стало покачивать, меня разморило, и, борясь со сном, как самолет с ветром, я предался смутным соображениям о том, что именно я напишу о первом своем взлете в воздух. И вообще о полете. Мы летим над трассой Великого Сибирского пути, соображал я. Вот мы, должно быть, пролетели не только Калачинск, где на станционном базарчике не продают никаких калачей, а одни только шаньги, но пролетели, должно быть, и станцию Колония, где продают бисквиты, потому что станция Колония названа в честь эстонской колонии, что не доезжая до озера Чаны. И вот почему Сашка Вальс, беспутный сын нашего омского домохозяина эстонца Вальса, бегал от отца именно на Чаны? Видимо, он слышал об этом озере именно от жителей эстонской колонии у станции Колония. Колонийские колонисты ездили рыбачить на огромное рыбное озеро Чаны...

Так, размышляя, я задремал и неизвестно — надолго ли, если бы вдруг не очнулся как бы от напора на меня чего-то тускло блестящего, вроде как бы Луны, заполнившей все бортовое окно. И эта Луна с ее цирками и кратерами, с ее белыми безмолвными морями стремительно возрастала, как будто бы мы падали на- ее поверхность. « Неужели же залетели на Луну?!» — мелькнуло у меня в голове спросонья, но в то же мгновенье я увидел в окно пилотской кабины улыбающееся лицо Николая Мартыновича. И, даже вовсе не будучи знатоком летного дела, я уразумел, что Иеске совершил какой-то маневр в воздухе, накренив самолет так, что снежный, как бы испещренный цирками и кратерами замерзших степных озер ландшафт встал за окошком дыбом, что и создало впечатление падения на луну.

И тогда уже не Иеске, а Брянцев протянул мне записку: «Садимся в Каинске ночевать».
Это меня обрадовало, ибо совпадало с моим давнишним желанием побывать в Каинске. Я много раз проезжал станцию Барабинск, возле которой таился старый городок Каинск, почти легендарный, потому что одни говорили, будто Каинск потому и Каинск, что жили там ямщики Ваньки Каины, грабившие пассажиров, или какой-то разбойник Ванька Каин, который, наоборот, грабил ямщиков и пассажиров на Сибирском тракте. Правда, краеведы давно объяснили мне, что то и другое — вздор, и Каинск называется так от татарского слова «кайна» - береза, ибо возник он среди березовых колков лесостепи. Но как бы то ни было, а мне давно хотелось воочию увидеть, на что он похож, этот романтический, как мне казалось, городок. И вот теперь мое желание осуществлялось. Однако когда полозья нашего «Юнкерса» соприкоснулись с каинскими снегами, мне некогда стало озираться на окрестности. К самолету бежали не ямщики, не библейские старцы, а представители и представительницы местного Авиахима. И, насколько я помню, до города, уже тонущего в сумерках, нас домчали не бубенчатые сани, а тряский автомобильчик. Затем мы очутились в уютном, кажется, двужэтажном, доме, за столом, на котором красовались блюда с пельменями. Словом, нам был оказан самый теплый прием, — все так шумели и радовались, что я потерял всякую охоту заниматься изысканиями и расспросами. Наоборот, расспрашивали меня — о полете. А представитель местной редакции потребовал, чтоб я немедленно написал о своих впечатлениях в каинскую газету. Но я, хитро обмотав правую руку салфеткой, сказал, что писать мне мешает поврежденный в воздухе палец. Я сказал это не потому, что был утомлен настолько, что не мог писать, а потому, что решил незамедлительно приступить к писанию корреспонденции не в местную газету, а в «Советскую Сибирь», куда я должен был дать отчет о полете. И чтоб заняться этим, я и пошел в соседнюю комнату.

Там было тихо, пахло шубами, валяной обувью, сухой полынью и жаром печи, в которой трещали чурки берез, давших свое татарское наименование этому городу. Я извлек из кармана блокнот. Но, взявшись за перо, я заметил, что руки мои выводят , вместо задуманной корреспонденции совсем иные, стихотворные строки. Не ручаюсь за точность, блокнот давно потерял, но это было что-то вроде: «Береза — по- татарски «койна», и дымом из печной трубы в морозный мрак исходит тайна необозримой Барабы». Затем было что-то такое, обыгрывающее топонимику местности: что «колокольный , покаянный над Барабой несется звон, что Ванька Каин, окаянный, листвою кайны окаймлен, что мы кого-то упрекаем, - тебя ли, позолото кайн, - что средь болота древний Каин свистал хозяином окрайн…».

«Но степь, льдяные латы скинув, в лазурь себя переодень средь белоствольных исполинов, чтоб объявилось в знойный день, как бирюзовая заплата на буром рубище страны, оно, великое когда-то, степное озеро Чаны».
Так прерванное в воздухе размышление о близлежащих Чанах настигло меня в Каинске.
«Стоянка каменного века, невиданного зверя след, неведомого человека воображаемый скелет! — писал я.— Теперь бедняги рыболовы в прибрежных бродят камышах, сутулы и белоголовы, и рябь в глазах, и звон в ушах, - писал я, представляя себе не столько явь, сколько беспутного Сашку Вальса, бегавшего когда-то рыбачить. «Наш парус поднят, ветер ровен, команда вся навеселе, далекий благовест часовен, — какой-то праздник на земле, — занес я в свой блокнот. — Но под березовым форштевнем волшебно пенится вода, мир о своем величье древнем не забывает никогда».

Вот что я вынес из Каинска, покидая этот город. Но, впрочем, когда мы поднялись уже в ясное в это утро небо, я погрузился в размышления не столько о древнем, сколько уже о будущем величии тех мест, над которыми мы летели. Надо мной, поэтом, возобладал я, журналист. Я вспомнил о том, что мы находимся над водоразделом Иртышского н Обского бассейнов, то есть над краями, в которых предполагалось соединить каналом верховья Оми с верховьями одной из рек, впадающих в Обь, и таким образом создать не только новый водный путь, но и частично оросить, а частично и осушить болотистую Барабу. Размышляя об этих проектах, важных как для земледелия, так и для скотоводства, я внимательно вглядывался вниз. Странно: снега становились все бурее, а местами обозначались и какие-то вовсе темные пятна и полосы. Вглядываясь в них, я заметил, что Николай Иеске и Брянцев посматривают вниз с таким же вниманием и с возрастающей тревогой. Словом, как это выяснилось позже, синоптики прозевали предупредить нас о мощном циклоне, об оттепели в Новосибирске, и мы совершенно напрасно не сменили полозья на шасси еще в Каинске. А лететь обратно мы не могли — бензин был на исходе. И тут возник перед нами Новосибирск с его почерневшим летным полем, где снег лежал только узкими полосками по склонам возвышенностей.
«Возможен капот!» – гласила записка Иеске.
Мы пошли на посадку. Это описано в моей статье «Навстречу леденящему ветру», опубликованной в «Советской Сибири» несколько дней спустя.

Мы пошли на посадку потому, что выхода другого не было потому, что иного выхода не было — бензин кончался. Как сказано, Николай Мартынович опасался капота. Опасался ли этого я? Несомненно, опасался. Но скажу с уверенностью: опасаясь, я не боялся. Вероятно, не потому, что был очень молод и полон неизжитых сил и нес в сознании своем и в блокноте массу важнейшей информации, но и потому, что абсолютно доверял Николаю Мартыновичу. Я был уверен в этом авиаторе, сумевшем взять нас с механиком на уже взлетевший самолет, сумевшем подарить мне ощущение полета на Луну. Я доверял этому человеку, сумевшему расширить мой горизонт до бесконечности. Вот потому-то я, видимо, не боялся, а только с напряженным интересом наблюдал, как одна сторона земли вдруг взмыла ввысь, а другая соскользнула в бездну, а затем все нагромоздилось мне навстречу, как гигантский черный, но с белою серединкою вал, снова пошедший наискось потому, что Иеске сажал «Сибревком» на склон холма, где уцелело некоторое нужное количество снега. Мы скрежетнули, подпрыгнули и благополучно остановились. Распахнув дверцу кабины, я услышал сквозь шум в ушах голоса подбежавших аэродромщиков. И услышал голос Иеске, поносившего дерьмовых синоптиков, не предупредивших нас о снеготаянии.

Говорили, что Иеске посадил самолет мастерски. Конечно, он был художником своего дела, и не зря Вивиан Итин вывел его героем прекрасной повести «Каан Кэрэдэ». И не случайно Иеске находил общий язык с нами, художниками слова. И не случайно супруга Иеске, рассказав на следующий вечер за чайным столом о том, что Николай Мартынович однажды в Риге совершил артистическую посадку прямо на крышу, без труда перешла к рассказу о вдохновенных дерзаниях Константина Бальмонта, которого она знала как пять своих пальцев и видела насквозь.

В кн. Воздушные фрегаты: новеллы. Леонид Мартынов - 1974

ЗЫ. Пилот самолета "Сибревком" Н.М.Иеске также упоминается в сборнике рассказов В.Зазубрина "Неезжеными дорогами", впервые опубликованного в 1926 г. в журнале "Сибирские огни"



Самолет Ю-13 "Сибревком"

Впечатления о посещении Куйбышева-Каинска в книге "Давид. В трех срезах времени". Глава пятая.

...А ты помнишь, как в восемьдесят втором мы поехали в Куйбышев, который Каинск, к Валентину-зубному технику и Люде, чтобы ты, наконец, сделал себе коронки на зубы? Тебе всё некогда было это сделать, а я настояла!

Это было под Новый год, и морозы стояли в Куйбышеве ужасные, под минус сорок!
Удивил нас тогда, помню, тот факт, что городок достаточно древний, основан в тысяча семьсот двадцать втором году, как военное укрепление для защиты барабинцев, была такая народность, от калмыков и киргизов! А его герб был утверждён аж в тысяча семьсот восемьдесят пятом году, и в этом гербе фигурировал бык, что означало, что с мясом здесь долгое время всё было в порядке!
Оказалось, что и во время нашего пребывания там, мяско водилось, в отличие от нашего Энска, где оно давно уже стало дефицитом! Всё-таки в трёхстах километров от нашего миллионника дела были повеселее. Только непонятно, за что его Каинском назвали, мы так и не узнали.

Ребята были добрые, встретили нас хорошо. Они и сами многое в жизни пережили, у обоих были прошлые семьи с детьми, но их, похоже, как и нас, скрутила любовь! Они уехали в этот самый Каинск, забрав детей и уже родив общего, и были довольны и счастливы.
Валя трудился на ниве зубных коронок и челюстей, а Люда нашла себе работу агента то ли по Санрайдеру, то ли ещё по каким-то пищевым добавкам.

Нам было тепло у них и уютно.
Ты немного отмяк от своих волнений и переживаний, и я сумела тебя расслабить.
Мы гуляли вечерами по занесённому снегом городу, нацепив на себя тулупы и валенки, которые раздобыл Валентин, и нам нравилось пробираться по улицам, через наметённые постоянно падающим снегом сугробы, падать в них и, отрешившись от мирской суеты, веселиться, как дети!
Потом мы пошли в местную сауну с влажным и сухим паром и били друг друга берёзовыми вениками со всякими ароматными добавками, начиная от кваса и кончая полынью с мятой!
Было здорово!
Неделя прошла быстро, но казалось, что мы сменили души свои на новые и подновили тела!

Потом вернулись в город, и все проблемы вернулись вновь на наши головы..."

Полный текст http://artur-s.livejournal.com/128302.html

Иннокентий Васильевич Федоров-Омулевский (1836-1883 гг.)

Барабинская степь
Дорожный набросок
I
Не забыть мне, как ранней весною,
Чуть растают снега на полях,
Я, бывало, родной Барабою
Проезжал, по зарям, на дружках*.

При волшебном румянце природы
Путь в степи чародейски хорош!
Как спросонок, зардеются воды
Озерков. Точно бодрая дрожь

Пробежит по сухому бурьяну
От весеннего ветра, – а там
И уйму нет степному буяну;
Он, как вихорь, несется к холмам,

Где задвигались странные тени:
Это ветряных мельниц ряды,
Пробудясь от его нападений,
Начинают дневные труды.

Так и ждёшь, что сейчас Дон-Кихота
Привиденье мелькнёт на холмах...
И дремать припадает охота,
Созерцая лишь крыльев размах.

Но картины мгновенно не стало,
Унеслась и дремота за ней,
— «Жги, малютки!» – кричит разудало
На проворных дружок лошадей.

Он к бичу не даёт им повадки:
Не для красного молвить стишка, –
Барабинские знают лошадки
Рукавицу да голос дружка.

Под дугой колокольчик обычный
Так и замер, не трогая слух, –
И во мне, от езды непривычной,
Замирает томительно дух.

Из-под ног лошадей, без оглядки,
В белых брючках мохнатых, гурьбой
Удирают в ковыль куропатки,
Точно школьницы резво домой.

II
И чем дальше, тем лучше картины.
Впереди – перелесок пошёл.
На верхушке громадной лесины
Восседает, топорщась, орёл.

А вдали, по средине дороги,
Как хозяева полные тут,
Косачи без малейшей тревоги
Совещанье о чем-то ведут.

— «Глуповатая птица весною», –
Замечает дружок про себя: –
«Уж была бы винтовка со мною,
Не видать бы тетеркам тебя!»

И, прикрикнув: – «Держись, мол, левее!»
Разгоняет он птиц. А заря
Так и пышет всё ярче, алее.
Вдруг – её же лучами горя –

Развернулося озеро. Слышен
Где–то издали крик лебедей.
Вон плывут они парами! Пышен,
Розоватый теперь от лучей,

Их наряд белоснежный. И глухо,
Точно исповедь, слышится мне:
— «Тоже бьют их немало... для пуху...
Вот уж это, так птица вполне!»

И дружок, покраснев, как девица,
Продолжает, сдержавши коней:
— «Королевна прямая! – не птица!
Ишь, у нас полюбилось ей.

«Здесь места – благодатное дело,
Не другим, не России чета...
Аль тебе уж трястись надоело?
Погоди! – остаётся верста.

«Не верста хоть – побольше немного,
Да ведь кто их здесь мерил? Допрежь
Тут была столбовая дорога,
А теперече волк её ешь!

«Попадаются, значит, гнилые
Верстовые столбы посейчас, –
Старики и толкуют седые:
Семисотные вёрсты у нас!

«Ну, малютки! вздохнули с натуги?»–
Речь заводит он с тройкой лихой, –
И, прикрикнув: – «Работайте, други!»–
Уж несётся, как вихорь степной.

III
Вот и станция. Снова рядами
Возвышаются мельниц холмы.
Подъезжаем к пристанищу мы
В три окошка с резными ставнями.

Вся семья высыпает вперёд
К растворившимся настежь воротам.
— «Седока, мол, Господь вам даёт,
Так примайте-ка гостя с почётом», –

Говорит, поклонившись, дружок.
И пойдут, по-сибирски, приветы,
Да поклоны, да с солью ответы, –
Точно здесь – твой родной уголок.

Но хоть он и чужой, а с охотой
За порог переступишь его:
Там всё дышит хозяйством, заботой,
Чистоплотностью прежде всего.

Входишь в горницу. Пахнет приятно
Лиственничного леса смолой;
Пол лоснящийся вымыт с дресвой,
И особенно как-то опрятно

Смотрят голые стены кругом.
А к стенам прислонились рядами,
Под накрышкой тюменским ковром,
Сундуки с дорогими вещами.

Тут же, с грудой подушек, кровать
Манит путника пышной периной
За цветистый свой полог старинный –
На лебяжьем пуху полежать.

И мигнуть не успеешь, раздевшись,
Как накроется в горнице стол;
А хозяйская дочка, зардевшись,
С устремлёнными взорами в пол,

Расстановит на скатерти чистой
Угощений обильный запас, –
И невольно разлакомят вас
Самый вид их и пар их душистый.

И чего-то, чего-то здесь нет!
За обилием яств и солений,
Как сибирского кушанья цвет –
Подаются ржаные пельмени.

Но когда из-под длинных ресниц
Любопытные выглянут очи
С глубиною и сумраком ночи.
Как у зорких встревоженных птиц,

И послышится звук мелодичный:
«На здоровье покушай-ка всласть», –
Так и дрогнет душа необычной
Симпатией, похожей на страсть.

О, степные красавицы наши!
На расцвете житейской весны
Навевали чудесные сны
Мне глаза темнокарие ваши...

Но довольно. Мечты о былом
Заковали в незримые цепи
Расходившийся стих мой – и в нем
Не осталось простора для степи.

Не порвать мне волшеб.ную цепь,
Я не в силах разрушить былого...
Ты простишь мне бессилие слова,
Барабинская чудная степь!

1883

* «Ехать на дружках» – выражение чисто сибирское. «Дружками» зовут вольных ямщиков на Барабе, где у каждого из них имеется на ближайшей станции свой «дружок» (приятель), который обязательно и везет седока дальше за вперед условленную дешевую плату. На остановках за продовольствие и услугу не берут ничего, – так, по крайней мере, было на нашей памяти.

В кн.: Поэты-демократы 1870-1889-х годов.
Л., "Советский писатель", 1968. С.364-366

Стихи и биография Федорова-Омулевского на Lib.ru:
http://az.lib.ru/o/omulewskij_i_w/text_0020.shtml

Вячеслав Денисов. Золото для генпрокуратуры. 2006 г.

В антикварном магазине при попытке продать старинные золотые монеты XII века убит неизвестный. Золотой символ власти хана Кучума найден у перекупщиков краденого... Следы старого золота ведут в сибирскую тайгу. Следователю Генпрокуратуры Шагалову поручено разобраться с происхождением клада и расследовать череду кровавых убийств.
Действия разворачиваются на территории бывшего Каинского уезда.

Электронная версия книги в интернете отстутствует...

Всеволод Усланов.
Волны Эгейского моря.

Начало начал — казачий аванпост (1722 год), продолжение — крепость с казачьим же гарнизоном (1735 год) для защиты барабинских ясачных татар от разбойничьих набегов калмыцких князей и киргизов. У стен крепости на береговом мысу Омь-Каинка возникает вольное поселение семей служивых и мастеровых людей. Слободе дают название Кайен.

1782 год. Слобода Кайен переименовывается в уездный город Каинск с подчинением Тобольскому , а позднее Калыванскому наместничеству. Проездом в ссылку А. Н. Радищев помечает в своем дневнике: «Обыкновенная деревня, приписанная к Барнаульским заводам»;

1843 — 1921 гг. Каинск — окружной город Томской губернии. Численность населения быстро растет: ссыльные поляки, евреи, русские политкаторжане. Год от году богатеют местные толстосумы-купцы, занимающиеся скупкой пушнины у остяков и тунгусов. По определению Горького — это богатейшие в Российской империи самодуры, имеющие свои «фирменные филиалы» (Ерофеев, Шкроев и др.) в первопрестольной Московии и на берегах Невы. Один лишь Ерофеев, к примеру, имел три завода: винокуренный, пивоваренный, кожевенный. Славился Каинск и своими маслодельными заводами, их продукция под маркой «датское» целиком шла на экспорт. Но не одни купцы да купчики — свет в каинских окошках! Славен он и своим революционным прошлым, и начало этой славе положил Валериан Владимирович Куйбышев, сосланный сюда в 1907 году под надзор полиции. Чтобы быть поближе к сыну, перекочевали в Каинск и его родители. Отец стал работать начальником воинского присутствия, а мать, Юлия Николаевна, создала первое в здешних краях драматическое общество, ставившее спектакли с благотворительной целью.

«Где же та улица, где же тот дом?»
Хорошая песня: за душу берет!..

Я уже рассказывал о домике с сиреневыми ставнями на бывшей Томской-19, ныне Закраевской улице. И, боже ты мой, сколько их, этих бывших улиц, ныне переименованных! Молодое поколение, скорее всего, и не подозревает...

Александровская — теперь Здвинская!
Садовая — теперь Папшева!
Гостинодворская — теперь Пиотровского!
И т. д., и т. д., и т. д...

Для того, чтобы что-то понять, надо знать.

Кто они, эти славные люди, именами которых названы старые улицы?
Первые совдеповцы!
Здвинский — председатель уездного Совдепа;
Закраевский — председатель Татарского Совдепа, он же — командир красногвардейцев;
Папшев — председатель Барабинского Совдепа;
Пиотровский — комиссар юстиции...

В 1919 году все они были схвачены белогвардейской контрразведкой и 25 июля расстреляны на Савкиной гриве.

Вечная вам память, дорогие вы наши земляки!..

Литературно-художественный и общественно политический журнал "Север",
Выпуски 1-6. 1986. стр. 75

УСЛАНОВ Всеволод Иванович (1910-1990), драматург, писатель, поэт, автор песен. Уроженец г. Каинска. Окончил Каинский педагогический техникум и Ленинградскую Высшую партийную школу. Участник Великой Отечественной войны. Работал журналистом. Автор нескольких пьес, сборников очерков и рассказов. Член Союза писателей Карелии и Союза Писателей СССР. Жил в Петрозаводске.

По сообщению газеты Вести

На прошлой неделе во Дворце культуры им. В.В. Куйбышева состоялась презентация фильма «Тихая моя родина – Каинская сторона».
Фильм снят студией документальных фильмов «Хронограф» по заказу Министерства культуры Новосибирской области в рамках кинопроекта «Земля Новосибирская», посвященного ее 75-летнему юбилею.
Согласно проекту все 34 территории области подготовили фильмы о своей земле. Длительность фильма регламентирована – 40 минут, но для Куйбышевского района в честь его юбилея сделали исключение (55 минут).
Авторы фильма – режиссер Татьяна Журавлева и видеооператор Владимир Фишер (г. Новосибирск) – присутствовали на презентации своего детища. Первыми увидели фильм жители г. Куйбышева и района, ставшие его героями, а также специалисты управления культуры, спорта и молодежной политики, чьими усилиями создавалось произведение. Ими был написан сценарий, название, разработана концепция фильма, организованы съемки.
Съемки проходили в Куйбышеве, Чумаково, ауле Бергуль. За неделю авторам удалось создать кинолетопись развития промышленности, культуры старого Каинска и современного Куйбышева. Самим куйбышевцам фильм будет интересен тем, что он запечатлел то, мимо чего в будни они просто проходят, не замечая. Это уникальность сохранившегося старого города времен купцов 18-19 веков, наличие множества национальностей и религиозных конфессий на территории одного района.
Героями фильма стали солдаты Великой Отечественной войны, строители Куйбышева 60-ых годов прошлого века, работники культуры и политики, хранители национальных традиций и др.
Фильм о малой родине сможет бесплатно увидеть любой желающий в день празднования юбилея района. Кроме этого, 50 подарочных дисков с фильмом будут вручены учреждениям культуры, музею, сельским поселениям и т.д.


Вчера чисто случайно увидел кусочек этого фильма по Каналу 4 Плюс в 7 утра. Посмотрел минут 5, не более, собирался на работу. Неплохо было бы выложить фильм в Интернет. Попробую связаться со студией "Хронограф"

Фильм видел полностью. Он оставил двойственное чувство.
С одной стороны действительно много красивых кадров, снятых с удачных ракурсов. Есть старые фотографии.
С другой стороны, сценарий фильма любительский, да и тот, словно написанный в ночь перед сдачей. Авторы сценария, похоже, историю города знают понаслышке, а потому в фильме не обошлось без "ляпов". Думаю, что авторов можно смело выдвигать на номинацию к ордену "Каинская клюква".
Часть (и немалая) кадров снята откровенно плохо (или использовались кадры любительской съёмки). Часто возникают проблемы со звуком (нет синхронности между видиокартинкой и звуком). Не всегда удачно вставлены современные интервью с жителями города (и чиновниками города).

Ну это же естественно. Делал-то кто! Они же не на проффессиональный конкурс посылали. Им скидки. Они хотели понравиться начальству! Все как всегда. Ничего нового. Так было, так есть, так будет. Не так ли?

Ну это же естественно. Делал-то кто! Они же не на проффессиональный конкурс посылали. Им скидки. Они хотели понравиться начальству! Все как всегда. Ничего нового. Так было, так есть, так будет. Не так ли?

Положите сюда как-нибудь. Посмотреть хочется

Вот оба фильма:

«Транссибирский экспресс»
Transsiberian
Литва, Германия, Испания, Великобритания 2008
Режиссёр: Брэд Андерсон
В ролях: Бен Кингсли, Саулиус Багалюнас, Колин Стинтон, Этьен Шико, Кейт Мара, Томас Кречманн, Эмили Мортимер, Вуди Харрельсон, Эдуардо Норьега, Мак Макдональд
Жанр: Криминал, Драма, Триллер
Чета американцев, путешествующих по Транссибирской жд из Китая в Москву, знакомится в пути еще с одной парой, разнообразящей их поездку обманами и убийством.
http://videoxq.com/media/view/8353

Барабинск в кадре на 67-й минуте. Слышен голос проводницы: - "Станция БарабИнск, стоянка 10 минут". Прямо на перроне - контейнеры с горящим в них мусором... Это орден К тому же, у нас не перроны, а платформы

«Транссибирский экспресс»
Transsibirskiy ekspress
СССР 1977
Режиссёр: Эльдор Уразбаев
В ролях: Вадим Захарченко, Олег Видов, Наталья Аринбасарова, Олег Ли, Константин Григорьев, Man Don Uk, Олег Табаков, Нонна Терентьева, Асанали Ашимов, Нина Алисова
Жанр: Боевик
1927 год. Дальний Восток. С провокационной целью убита дочь крупного японского промышленника Сайто, собирающегося начать торговые переговоры с Советской Россией. Несмотря на горечь утраты, Сайто не отступает от намеченных действий. Сев в транссибирский экспресс, он отправляется в Москву. А тем временем агенты иностранной разведки готовят на него покушение...
http://videoxq.com/media/view/6075

Каинск на Ю-тубе: половодье 1996

http://www.youtube.com/watch?v=FxCDmOnswps

Гулин Юрий Павлович
Орлы и звезды. Красным по белому.

«...Давно я так отменно не высыпался! И понежился бы еще в постели, кабы было с кем. А так встал, натянул штаны и прошел в горницу. Варвара уже хлопотала подле стола. Поулыбались друг другу, поздоровались, и я пошел умываться. За завтраком говорили о пустяках, потом я спросил:
- А скажи мне: далеко ли отсюда до города Барабинска?
Мой вопрос явно озадачил девушку.
- Так нет здесь такого города, - немного растеряно ответила она. Весь наш край зовется Бараба. А ближний город - Каинск. Верстах в десяти отсюда. А тут станция - Каинск-Томский.

Мною начало овладевать раздражение. Устами этой девчонки меня пытаются убедить, что никакого пространственного перемещения не было, а было лишь временное, но не мнимое, а взаправдашнее, и я теперь - подумать только! - в 1916 году. И Куйбышев не Куйбышев, а Каинск, и Барабинск не город, а поселок при станции... »

«…С первого захода попадаю именно к большевикам, хотя, если мне не изменяет память, в те времена... Что значит «те»? Для меня-то они как раз эти. Неважно, «те» - «эти», но верховодили в конце 1916 года в будущем Барабинске меньшевики и эсеры, а мне подфартило попасть к большевикам. Мало того, мне сходу предлагают заняться обучением боевой дружины и потом отобрать бойцов в свой отряд...»

Читать всё.

45-мин видео на венгерском сайте, снятое из окна вагона между Татарской и Барабинском

http://hosokvoltak.blog.hu/2011/12/28/winter_andras_8

Там же видео, снятое в разных местах на Транссибе, старые фото, карты и проч.

Антон Павлович Чехов. Из Сибири.

... По сибирскому тракту, от Тюмени до Томска, нет ни поселков, ни хуторов, а одни только большие села, отстоящие одно от другого на 20, 25 и даже на 40 верст. Усадеб по дороге не встречается, так как помещиков здесь нет; не увидите вы ни фабрик, ни мельниц, ни постоялых дворов... Единственное, что по пути напоминает о человеке, это телеграфные проволоки, завывающие под ветер, да верстовые столбы.
В каждом селе - церковь, а иногда и две; есть и школы, тоже, кажется, во всех селах. Избы деревянные, часто двухэтажные, крыши тесовые. Около каждой избы на заборе или на березке стоит скворечня, и так низко, что до нее можно рукой достать. Скворцы здесь пользуются общею любовью, и их даже кошки не трогают. Садов нет.
Часов в пять утра, после морозной ночи и утомительной езды, я сижу в избе вольного ямщика, в горнице, и пью чай. Горница - это светлая, просторная комната, с обстановкой, о какой нашему курскому или московскому мужику можно только мечтать. Чистота удивительная: ни соринки, ни пятнышка. Стены белые, полы непременно деревянные, крашеные или покрытые цветными холщовыми постилками; два стола, диван, стулья, шкаф с посудой, на окнах горшки с цветами. В углу стоит кровать, на ней целая гора из пуховиков и подушек в красных наволочках; чтобы взобраться на эту гору, надо подставлять стул, а ляжешь - утонешь. Сибиряки любят мягко спать.
От образа в углу тянутся по обе стороны лубочные картины; тут портрет государя, непременно в нескольких экземплярах, Георгий Победоносец, "Европейские государи", среди которых очутился почему-то и шах персидский, затем изображения святых с латинскими и немецкими подписями, поясной портрет Баттенберга4, Скобелева5, опять святые... На украшение стен идут и конфектные бумажки, и водочные ярлыки, и этикеты из-под папирос, и эта бедность совсем не вяжется с солидной постелью и крашеными полами. Но что делать? Спрос на художество здесь большой, но бог не дает художников. Посмотрите на дверь, на которой нарисовано дерево с синими и красными цветами и с какими-то птицами, похожими больше на рыб, чем на птиц; дерево это растет из вазы, и по этой вазе видно, что рисовал его европеец, то есть ссыльный; ссыльный же малевал и круг на потолке и узоры на печке. Немудрая живопись, но здешнему крестьянину и она не под силу. Девять месяцев не снимает он рукавиц и не распрямляет пальцев; то мороз в сорок градусов, то луга на двадцать верст затопило, а придет короткое лето - спина болит от работы и тянутся жилы. Когда уж тут рисовать? Оттого, что круглый год ведет он жестокую борьбу с природой, он не живописец, не музыкант, не певец. По деревне вы редко услышите гармонику и не ждите, чтоб ямщик затянул песню.
Дверь отворена, и сквозь сени видна другая комната светлая и с деревянными полами. Там кипит работа. Хозяйка, женщина лет 25-ти, высокая, худощавая, с добрым, кротким лицом, месит на столе тесто; утреннее солнце бьет ей в глаза, в грудь, в руки, и кажется, она замешивает тесто с солнечным светом; хозяйская сестра-девушка печет блины, стряпка обваривает кипятком только что зарезанного поросенка, хозяин катает из шерсти валенки. Ничего не делают только старики. Бабушка сидит на печке, свесив ноги, стонет и охает; дедушка лежит на полатях и кашляет, но, заметив меня, сползает вниз и идет через сени в горницу. Ему хочется поговорить... Начинает он с того, что весна теперь холодная, какой давно не было. Помилуйте, завтра Николин день, послезавтра Вознесенье, а ночью шел снег, и по дороге к селу замерзла какая-то женщина; скот тощает от бескормицы, у телят от морозов понос... Потом он спрашивает меня, откуда я, куда бегу и зачем, женат ли я, и правду ли говорят бабы, что скоро будет война.
Слышится детский плач. Теперь только я замечаю, что между кроватью и печью висит маленькая люлька. Хозяйка бросает тесто и бежит в горницу.
- Однако какой у нас случай, купец! - говорит она мне, качая люльку и кротко улыбаясь. - Месяца два назад приехала к нам из Омска мещанка с ребеночком... Барыней одета, однако... Ребеночка она родила в Тюкалинске, там и крестила; после родов-то в дороге разнемоглась и стала жить у нас вот в этой горнице. Говорит, что замужняя, а кто ее знает? На лице не написано, а паспорта при ней нет. Может, ребеночек незаконный...
- Не наше дело судить, - бормочет дедушка.
- Прожила она у нас неделю, - продолжает хозяйка, - потом и говорит: "Я поеду в Омск к мужу, а мой Саша пусть у вас останется; я за ним через неделю приеду. Теперь боюсь, как бы не замерз дорогой...". Я ей и говорю: "Послушай, сударыня, бог посылает людям детей, кому десять, кому и двенадцать, а меня с хозяином наказал, ни одного не дал; оставь нам своего Сашу, мы его себе в сыночки возьмем". Она подумала и говорит: "Однако погодите, я мужа своего спрошу и через неделю вам письмо пришлю. Без мужа не смею". Оставила нам Сашу и уехала. И вот уж два месяца прошло, а она ни сама не едет, ни письма не шлет. Наказание господне. Полюбили мы Сашу, как родного, а сами теперь не знаем, наш он или чужой.
- Надо вам этой мещанке письмо написать, - советую я.
- Стало быть, надо! - говорит из сеней хозяин.
Он входит в горницу и молча смотрит на меня: не дам ли я еще какого-нибудь совета?
- Да как ты ей напишешь? - говорит хозяйка. - Фамилии своей она нам не сказывала. Марья Петровна - вот и всё. А Омск, тоже сказать, город большой, не найдешь ее там. Ищи ветра в поле!
- Стало быть, не найдешь! - соглашается хозяин и смотрит на меня так, как будто хочет сказать: "Помоги же, бога ради!"
- Привыкли мы к Саше, - говорит хозяйка, давая ребенку соску. - Закричит днем или ночью, и на сердце иначе станет, словно и изба у нас другая. А вот, не ровен час, вернется та и возьмет от нас...
Глаза хозяйки краснеют, наливаются слезами, И она быстро выходит из горницы. Хозяин кивает ей вслед, усмехается и говорит:
- Привыкла... Известно, жалко!
Он и сам привык, ему тоже жалко, но он мужчина, и сознаться ему в этом неловко.
Какие хорошие люди! Пока я пью чай и слушаю про Сашу, мои вещи лежат на дворе, в возке. На вопрос, не украдут ли их, мне отвечают с улыбкой:
- Кому же тут красть? У нас и ночью не крадут.
И в самом деле, по всему тракту не слышно, чтоб у проезжего что-нибудь украли. Нравы здесь в этом отношении чудесные, традиции добрые. Я глубоко убежден, что если бы я обронил в возке деньги, то нашедший их вольный ямщик возвратил бы мне их, не заглянув даже в бумажник. На почтовых я ездил мало и про почтовых ямщиков могу сказать только одно: в жалобных книгах, которые я читал от скуки на станциях, мне попалась на глаза только одна жалоба на покражу: у проезжего пропал мешочек с сапогами, но и эта жалоба, что видно из резолюции почтового начальства, оставлена без последствий, так как мешочек был скоро найден и возвращен проезжему. О грабежах на дороге здесь не принято даже говорить. Не слышно про них. А встречные бродяги, которыми меня так пугали, когда я ехал сюда, здесь так же страшны для проезжего, как зайцы и утки.
К чаю мне подают блинов из пшеничной муки, пирогов с творогом и яйцами, оладий, сдобных калачей. Блины тонкие, жирные, а калачи вкусом и видом напоминают те желтые, ноздреватые бублики, которые в Таганроге и в Ростове-на-Дону хохлы продают на базарах. Хлеб везде по сибирскому тракту пекут вкуснейший; пекут его ежедневно и в большом количестве. Пшеничная мука здесь дешевая: 30-40 коп. за пуд.
На одном хлебе сыт не будешь. Если в полдень попросишь чего-нибудь вареного, то везде предлагают одной только "утячьей похлебки" и больше ничего. А эту похлебку есть нельзя: мутная жидкость, в которой плавают кусочки дикой утки и потроха, не совсем очищенные от содержимого. Невкусно, и смотреть тошно. В каждой избе - дичина. В Сибири никаких охотничьих законов не знают и стреляют птиц в продолжение всего года. Но едва ли здесь скоро истребят дичь. На расстоянии 1500 верст от Тюмени до Томска дичи много, но не найдется ни одного порядочного ружья, и из ста охотников только один умеет стрелять влёт. Обыкновенно охотник ползет к уткам на животе, по кочкам и мокрой траве, и стреляет только из-за куста, в 20-30 шагах в сидячую, причем его поганое ружье раз пять дает осечку, а выстрелив, сильно отдает в плечо и в щеку; если удается попасть в цель, то тоже не малое горе: снимай сапоги и шаровары и полезай в холодную воду. Охотничьих собак здесь нет...

О поездке А.П.Чехова на остров Сахалин:

Замысел поездки на Сахалин не поддается точной датировке и однозначному объяснению…
К концу января 1890 г. был разработан маршрут: р. Кама, Пермь, Тюмень, Томск, Иркутск, р. Амур, о. Сахалин, Япония, Китай, Коломбо, Порт-Саид, Константинополь, Одесса, Москва (см. письмо к Ал. П. Чехову от 28 января 1890 г.). Этот маршрут отец Чехова внес в свою записную книжку. Ко времени отъезда из Москвы маршрут уточнялся. Предположено было ехать до Нижнего Новгорода по железной дороге, затем по Каме до Перми; поездом до Тюмени, оттуда на пароходе до Томска, затем на лошадях через Красноярск, Иркутск в Сретенск; на пароходе но Амуру до Николаевска, два месяца на Сахалине; возвращаться через Нагасаки, Шанхай, Ханькоу, Манилу, Сингапур, Мадрас, Коломбо (на Цейлоне), Аден, Порт-Саид, Константинополь в Москву…

Из Екатеринбурга Чехов выехал на поезде 2 мая 1890 г. и на другой день был в Тюмени, откуда началось его «конно-лошадиное странствие», на вольных и почтовых, по «убийственным» сибирским дорогам, на которых он вел, по его словам, отчаянную войну со холодом, с разливами рек, с невылазной грязью, с голодом, с желанием спать.
В Западной Сибири весна еще не началась. Дул резкий ветер, моросил «противнейший дождишко». Приходилось из-за разлива рек (Иртыша, Оби, Томи) менять повозку на лодку, делать остановки на берегу, ждать рассвета в одиноких избушках или плыть под дождем и ветром. То и дело на реках и дорогах подстерегали опасности. В ночь на 6 мая тарантас Чехова столкнулся со встречными тройками; 7 мая с риском для жизни ехали по затопленным лугам у разлившегося Иртыша; 14 мая он переправлялся в непогоду в почтовой лодке на другой берег Томи, и лодку чуть не опрокинуло.

В Томск Чехов приехал 15 мая вечером… «Сибирский вестник» информировал томичей о приезде Чехова не совсем точно: «Утром 16 мая в Томск из Омска приехал известный русский писатель Антон Павлович Чехов, автор драмы „Иванов”. Здесь он пробудет несколько дней» (1890, № 55, 18 мая).
Вс. Сибирский (Долгоруков) вспоминал: «... отправляясь на Сахалин, он <Чехов> остановился по дороге в Томске <...> где и пробыл несколько дней. Кружок пишущей братии в Томске в то время был очень тесен; издавалась одна газета — „Сибирский вестник”<...> В кругу-то его и нескольких сотрудников „Сибирского вестника”, в числе которых был и я, пишущий эти строки, А<нтон> П<авлович> и проводил всё время. Раза два мы вместе обедали, вели дружные беседы, хлопотали о покупке А. П. дорожного экипажа для дальнейшего пути и т. д. Мягкая, симпатичная личность А. П. сразу привлекла к нему, и он скоро завоевал симпатию каждого из нас. Шутя он говорил: „еду делать двугривенные”. Он отправился на Сахалин в качестве корреспондента „Нового времени” и, говоря, что будет делать двугривенные, объяснял затем, что ему А. С. Суворин (издатель „Нового времени”) будет платить по 20 коп. за печатную строку <...> Антон Павлович тогда выглядел вполне здоровым человеком, полным сил и энергии» («Сибирский наблюдатель», 1904, № 7—8, стр. 216—217).

В Томске Чехов начал оформлять «дорожные впечатления» (Чеховым, 20 мая 1890 г.). «Свои путевые заметки писал я начисто в Томске при сквернейшей номерной обстановке» (Суворину, 20 мая 1890 г.). Отсюда он послал шесть глав и здесь писал главу седьмую очерков (судя по дате, обозначенной в «Новом времени», 18 мая).
21 мая Чехов выехал из Томска. Через 6 дней в «Сибирском вестнике» была помещена заметка: «Известный писатель и врач Антон Павлович Чехов, пробыв в Томске несколько дней, отправился в дальнейший путь — в Восточную Сибирь. А. П. Чехов намерен посетить Иркутск, Владивосток и остров Сахалин. На последнем он рассчитывает пробыть месяца два. В Россию вернется морским путем»

В кн.: Семанова М. Л. Примечания // Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т.// Т. 14/15. Из Сибири. Остров Сахалин. 1889—1895. -- М.: Наука, 1976. — С. 739—886.

Томск. 18-го мая 1890 г.
По отзывам местных обывателей, чиновников, ямщиков, извозчиков, с которыми мне приходилось говорить, интеллигентные ссыльные - все эти бывшие офицеры, чиновники, нотариусы, бухгалтеры, представители золотой молодежи, присланные сюда за подлоги, растраты, мошенничества и т. п., - ведут жизнь замкнутую и скромную. Исключение составляют только субъекты, обладающие темпераментом Ноздрева; эти всюду и во все возрасты и во всех положениях остаются самими собою; но они не сидят на месте, ведут в Сибири цыганскую кочевую жизнь и до такой степени подвижны, что почти неуловимы для наблюдающего глаза. Кроме Ноздревых, нередко встречаются среди интеллигентных "несчастных" люди глубоко испорченные, безнравственные, откровенно подлые, но эти почти все на счету, их знает всякий, и на них указывают пальцами. Громадное же большинство, повторяю, живет скромно.

По прибытии на место ссылки интеллигентные люди в первое время имеют растерянный, ошеломленный вид; они робки и словно забиты. Большинство из них бедно, малосильно, дурно образованно и не имеет за собою ничего, кроме почерка, часто никуда не годного. Одни из них начинают с того, что по частям распродают свои сорочки из голландского полотна, простыни, платки, и кончают тем, что через 2 - 3 года умирают в страшной нищете… другие же мало-помалу пристраиваются к какому-нибудь делу и становятся на ноги; они занимаются торговлей, адвокатурой, пишут в местных газетах, поступают в писцы и т. п. Заработок их редко превышает 30 - 35 руб. в месяц.

Живется им скучно. Сибирская природа в сравнении с русскою кажется им однообразной, бедной, беззвучной; на Вознесенье стоит мороз, а на Троицу идет мокрый снег. Квартиры в городах скверные, улицы грязные, в лавках всё дорого, не свежо и скудно, и многого, к чему привык европеец, не найдешь ни за какие деньги. Местная интеллигенция, мыслящая и не мыслящая, от утра до ночи пьет водку, пьет неизящно, грубо и глупо, не зная меры и не пьянея; после первых же двух фраз местный интеллигент непременно уж задает вам вопрос: "А не выпить ли нам водки?" И от скуки пьет с ним ссыльный, сначала морщится, потом привыкает и в конце концов, конечно, спивается. Если говорить о пьянстве, то не ссыльные деморализуют население, а население ссыльных. Женщина здесь так же скучна, как сибирская природа; она не колоритна, холодна, не умеет одеваться, не поет, не смеется, не миловидна и, как выразился один старожил в разговоре со мной: "жестка на ощупь". Когда в Сибири со временем народятся свои собственные романисты и поэты, то в их романах и поэмах женщина не будет героинею; она не будет вдохновлять, возбуждать к высокой деятельности, спасать, идти "на край света". Если не считать плохих трактиров, семейных бань и многочисленных домов терпимости, явных и тайных, до которых такой охотник сибирский человек, то в городах нет никаких развлечений. В длинные осенние и зимние вечера ссыльный сидит у себя дома или идет к старожилу пить водку; выпьют вдвоем бутылки две водки и полдюжины пива, и потом обычный вопрос: "А не поехать ли нам туда?", то есть в дом терпимости. Тоска и тоска! Чем развлечь свою душу? Прочтет ссыльный какую-нибудь завалящую книжку, вроде "Болезни воли" Рибо, или в первый солнечный весенний день наденет светлые брюки, - вот и всё. Рибо скучноват, да и кстати ли читать о болезнях воли, коли самой воли нет? В светлых брюках холодно, но все-таки разнообразие!

А.П. Чехов. Из Сибири.

Источник

Обзорная онлайн видеолента фильмов и роликов по теме Каинск-Куйбышев на сайте ГНТИ. Более 50 видеосюжетов на разные темы - выступления, презентации, песни...

Смотреть здесь

Спасибо Петрович! Интересная ссылка видео. Смотрели и слушали с удовольствием всей семьей.

Пользуйтесь!

Хорошее видео про Куйбышевский район.

"Тихая моя родина - Каинская сторона".
Фильм студии документального фильма "Хронограф", созданный в рамках проекта "Историко-культурная антология Новосибирской области "Сказание о земле Новосибирской". Фильм рассказывает об истории Каинска (ныне Куйбышева) купеческого, советского и современного.

Смотреть здесь!

Всеволод Усланов.
Из автобиографического очерка "Волны Эгейского моря".


...Сибирь меня в этот приезд огорчила: я не нашел могил матери, брата Вячеслава. Все сровнял бульдозер.
Новостройка!
Еще одна промышленная новостройка близ железнодорожной ветки. И три с четвертью кладбища сровняли с землей. Спалило молнией и любимый мой кедр в березовой роще за кладбищем. Не нашел и любимой лиственницы на лесном кордоне за рекой. В общем, беда за бедой... В итоге — бессонные ночи, боль в сердце и стихи:

В детстве
в Койен-роще —
в солнечной дубраве! —
кедр стоял державный —
гордый и упрямый,
а за Омь-рекою, под крутым под склоном,
лиственка присела в девичьем поклоне.
Помнил — не забыл я!
Все гадал увидеть…

Ну, а после того как излилось в песне горе, в душе вскипел гнев. Ведь вот и газета «Правда» писала:

«Многие даже не подозревают, что кроме крупного областного центра на Волге есть еще Куйбышев — на западе Новосибирской области, на реке Оми... В городе теперь действуют 20 предприятий. Их продукцию получают все республики Советского Союза, социалистические страны, а также Франция, Италия, Индия...»

Заводскую продукцию в ту же Италию мы экспортируем, а вот поучиться у нее беречь национальные реликвии ума не хватает. Да нет и надобности ездить так далеко! Достаточно побывать в Риге, на кладбище имени Яниса Райниса...

Без конца, без краю брожу по старому и новому Каинску, заселившему всю Савкину гриву, часами стою над Омскими омутами на левом крутом и высоком берегу, знаю, что где-то тут, в районе частных норковых (!) ферм, живет-поживает, капитал наживает мой брательник Толя-Толечка, но свидеться не спешу, потому что как сойдемся, стенка на стенку, — так смертельно поцапаемся.

Повторяю: многое мне, ой как многое не нравится сегодня в деятельности моих соплеменников. Больше, чем не нравится: отвратно претит. Куйбышев-Новосибирский ныне — город промышленный. Заработки — бешеные. И эти бешеные сверхзаработки порождают — уже породили! — алчность. Взгляните на белокаменные хоромы по берегам Каинки (есть тут и такая Волга, впадающая в Омь, как в Каспийское море)! Побывайте за Старицей в дачном раю с персональными водокачками! Поинтересуйтесь содержимым и домашних и дачных гаражей! В них есть все, чего только душе угодно — хозяйской душеньке: от «Волг» для асфальтных скоростных пробегов Куйбышев — Новосибирск до вездеходов «Нива» с двумя ведущими осями для разбойничьих набегов к озеру Сартлан на предмет изничтожения уток, гусей, лебедей, микрокуличков-перевозчиков и прочей живности.

Дуру-ворону, сибирского соловья, и ту не помилуют, ежели под дуплет из вертикальной трехстволки подвернется... Скажете: «Преувеличиваешь, старик, для заострения сюжета?» Побывайте сами в день открытия сезона, и даже не на Сартлане, а в черте города, за рекою, на «Кривых озерках», — убедитесь собственными глазами. Впрочем, можно и ушами — достаточно, как вот я сейчас, распахнуть окна.

Слышите, какой грохот стоит? Канонада! Шведы под Полтавой! Нет на них Петра Великого... Попытался было пожаловаться здешней комсомолии, коя ко благоволит. Дескать, ребятушки, куда смотрит милиция? Так знаете, что мне ответила одна девчушка со слезами на глазах? — А вся наша милиция сама в рядах борцов с чирками и чайками, во главе с начальником... Вот такой вот супец из утиных почек! Сердце не выносит больше...

Прошло еще три дня-денечка. За это время я побывал наконец там , куда меня тянуло превыше всего, — в самом тягостно- радостном для меня месте: на бывшей Томской улице, у сиреневого домика No 19*, наполовину вросшего теперь в землю... Вскорости после нашего с братцем рождения отец с матерью перекочевали с Московской улицы сюда — под эгиду бабки с дедкой и тетки Надеи. Но о первых моих ползках по жизни я когда-то поведал в повестушке «Девичье молоко». Уже одно ее название отпугивало благочестивых материалистов-редакторов. Дальше журнальной корзины дело не пошло. И лишь сейчас я извлекаю из своих литархивов на свет божий второй экземпляр, питая робкую надежду, что он будет опубликован. И не из жалости к автору: жалеть меня не надо, я гордый. А из уважения к героям очерка — в нем каждое слово документальная правда! — многие из которых в боях за Родину положили свои животы...

...Мое увлечение древней историей началось с обмена взаимными любезностями с Клавдией Сафроновной, она мне явно симпатизирует. — Скажите, милочка, — спросил я портье женского роду (она в тот день дежурила в ночную смену), — скажите, это что — поветрие такое, чтобы в каждом городе непременно была гостиница «Юбилейная»?!
— Напраслину возводите, — даже обиделась она, горячий патриот родного города.
— В одна тысяча девятьсот семьдесят пятом году каинчане отмечали сорокалетие Куйбышева-Сибирского.
— Эвоно как!
— Эвот так, паря. Поинтересовался бы хоть малость, в музеях побывал. Все одно ни шиша не делаешь, баклуши бьешь да с девками лясы точишь...

Во как отбрила меня, отчехвостила разлюбезный мой друг Сафроновна! Самая действенная критика — это критика из-под низу, по себе знаете. А тут еще колокол самокритики забил набат. Я немедля подался к директору музея А. В. Обласовой да и увяз там.

Волевой, целеустремленный человек Обласова покорила меня допреж всего своей неистовой одержимостью докапываться до корневища корней генеалогического древа кайна, что в переводе с татарского береза.

Всему миру известен тот исторический факт, что именно здесь, именно в Каинске друг Пушкина Иван Пущин догнал жен декабристов и вручил им духовное завещание великого поэта: «Во глубине сибирских руд храните гордое терпенье!» Пущин не догнал бы, ни за что не догнал бы, но ему крупно повезло. Здесь, в пересыльном остроге, княгиням Волконской, Трубецкой и другим дали длительный роздых: привести себя в божеский вид, подкормиться, отоспаться...
И сделано это было по велению, как теперь бы сказали, прогрессивной личности тех мрачных времен – городничего (а не полицмейстера, не было такой штатной единицы в табеле о рангах Николая Палкина!) П. Я. Степанова.

Вот уж чье имечко надлежало бы выбить золотой насечкой на каррарском мраморе Истории Человечества! Стоп, стоп! Но ведь Петрозаводск тоже город декабристов! Федор Глинка! А где же его имя, выбитое золотом на шокшинском порфире? Где?! В столице Карелии нет даже улицы имени Ф. Н. Глинки — автора поэм «Карелия», «Дева карельских лесов»... Всполох памяти сердца! Как внезапно высветил он на Мариинке статную фигуру военного — героя Бородина! Однако не означает ли сие, что плечом к плечу с памятью сердца соседствует и сердечное беспамятство?

— Небось, Державина так не забыли! – вступаю я в перепалку с мэром города.
— Не забывали никогда. Но улица имени Г. Р. Державина, к вашему сведению, появилась совсем недавно, лишь в новом микрорайоне.
— Таксеньки! А нового микрорайона с улицей Глинки нет даже в проекте генплана. Это как прикажете понять?
— Будет вам улица имени Глинки! Будет!
— Нам — так же, как и вам...

Кольнули друг друга булавочными клинками и, полупримиренные, расстаемся. У меня отчего-то ноет сердце и режет глаза. Ну, мотор, тут понятно. А фары? Озираюсь, как спросонья. Оказывается, уже сумерки, начинает быстро темнеть, а я все еще сижу за музейным столом без света. Включаю настольную лампу... Просматриваю исчирканные листки... На чем мы остановились, самозваный архивариус, — на древней истории? Ну что ж! Говоря диалектически, начнем и продолжим...

Окончание см. http://www.kainsksib.ru/123/index.php?show...ost&p=21065

Предположительная дата написания - 1980-е гг.

* Нынешняя улица Закраевского. Дом №19 снесен при постройке общежития СУ-22 по адресу ул. Закраевского, 23.

Аннотация.
Помер губернатор Томской области, да и стал... губернатором Томской губернии 19-го века. Перед этим, правда, какое-то время в Чистилище помаялся, где кой чего для себя понял. Что воровать не надо, властью злоупотреблять в корыстных целях, ну и что просто так власть не даётся - только для пользы окружающим. Хорошо ли, плохо ли понял, но когда ему второй шанс пожить предоставился, попытался это своё понимание в жизни воплотить. Вот тут сказке и начало...

Андрей Дай. Поводырь.

Глава 4. Каинск
Низкий мост - едва-едва над замороженной, занесенной снегом рекой. Третье свидание с Омью. Здесь она уже не та полноводная красавица, как в столице Западной Сибири. И следа не осталось от степной меланхоличности в Усть-Тарке. Здесь, в Каинске - это просто преграда. Жидкая дорога, по которой с севера в городок приходят плотогоны. Место для водопоя тучных стад скота с растоптанными, взбитыми в сметанообразную грязь берегами.

Церковь на пупырышке единственного на сотни верст вокруг холма. С ее колокольни наверняка просматривается половина равнодушной Барабинской пустоши. Громоздящиеся, наползающие друг на друга дома, толкающиеся плечами в битве за лучшее место поближе к храму. Кривая улица. Конечно же - Московская. Думаете, только у коммунистов было тяжело с фантазией? В каждом Мухоcpaнске обязательно есть улица Ленина и Советская. А тут Московских без счету...

Амбары. Амбары. Гигантские амбары с грузовыми эстакадами. Амбары поменьше. Побольше. Целый город амбаров. Жилые дома и присутственные места, зажатые амбарным воинством.

И снег. Открыть им страшную тайну? Рассказать о существовании волшебников, способных победить снег? О дворниках!

Сугробы, подобно детским снежным крепостям, перегораживающие улицы. Дорога подчиняется - вверх-вниз, с одной снежной горы на другую. Виляет меж куч, огибает переметы. Люди даже не пытаются воевать с природой. Весь этот мир, вся эта страна за границей Уральского забора - одна сплошная природа. И за триста лет, за десять поколений отважных первопроходцев ничто не изменилось. Грязь, сугробы и степь. И четыре с хвостиком тысяч человек на сотни квадратных верст. Каинский округ Томской губернии. Двадцать третье февраля одна тысяча восемьсот шестьдесят четвертого года...

Весь текст: http://samlib.ru/d/daj_a/povodir.shtml

Дай А.Ю. Поводырь: Фантастический роман / Рис. на переплете А.Сальникова - М.:'Издательство АЛЬФА-КНИГА', 2013. - 345 с.:ил. - (Фантастическая История).
7Бц Формат 84х108/32 Тираж 5 000 экз.
ISBN 978-5-9922-1407-9

Нашел в интернете. Кто-нибудь помнит этот случай?

В Куйбышеве (Новосибирская обл.) задержан 25-летний местный житель, пытавшийся отобрать табельное оружие у сотрудников ГАИ. Как сообщили в ОВД города, в ночь на 29 сентября дорожные инспекторы остановили за незначительное правонарушение автомобиль "Таврия". Водитель отдал документы для проверки милиционерам, но когда те сообщили, что ему предстоит уплатить штраф, достал из кармана ГРАНАТУ Ф-1 и потребовал вернуть права вместе с табельным оружием гаишников. Стражам порядка удалось обезоружить наглеца и затолкать его в служебный автомобиль. Однако задержанный сумел-таки вырваться и бросился бежать. Спустя полчаса он был пойман и доставлен в отделение, где его оштрафовали за "МЕЛКОЕ хулиганство" и ОТПУСТИЛИ домой.

Продолжение романа: Дай Андрей. Орден для Поводыря.
Дай Андрей. Поводырь в опале. (Столица для поводыря).
Дай Андрей. Без Поводыря.
Можно скачать с сайта:
http://samlib.ru/d/daj_a/

Какой-то барски-пренебрежительный взгляд на город, столичного или проезжего иностранца абсолютно не понимающего местную жизнь, более того, не желающего ее понять, так велико его внутреннее омерзение.

Московская улица действительно была во многих сибирских городах, поселках, стоящих
вдоль Московского тракта. Некоторые даже возникли благодаря ему, как же им не быть? Здесь название - топоним, позволяющий ориентироваться на местности. Многие улицы сибирских городов были названы по имени населенных пунктов, куда вели дороги, выходящие из этих улиц. В Томске тоже есть Московский тракт, ему оставили его имя, в Барнауле был Московский переулок, который переименовали в пресловутый Ленинский. Но кроме "московской", было множество других названий. К примеру в том же Барнауле я жил на улице, до революции называвшейся Сузунской, она вела на Сузунский Завод, (позднее просто город Сузун), в советские времена ее переименовали в Интернациональную. Очень была правильная топонимика улиц в сибирских городах, позволявшая ориентироваться на огромных пространствах, где дорога - главное.

Интересно, что в Томск приходит Московский тракт, а выходит - Иркутский.
Конечно, это не документальное произведение. Но...
Совершенно непонятно противопоставление городов Каинска и Колывани. Причем уничижительное описание последней не оправдано. На 1883 год бюджет Колывани несколько превосходил Каинский, несмотря на то, что Каинск - окружной город: Колывань 9795, Каинск - 8737 руб. Жителей в Каинске - 5069, в Колывани - 5955. В обоих городах по две каменных церкви. В Колывани в два раза больше мясников, в три с лишком - портных и т. д. Это данные из Памятной книжки и списка населенных мест Томской губернии на 1885 год.
Интересно, кто на самом деле Дай, живущий, вроде бы в Новосибирске?

http://www.youtube.com/watch?v=zsor85EjD9Q

Каинск и Колывань возникли практически одновременно и развивались по одним и тем же законам. Лишь появление Транссиба поставило точку в этом негласном соревновании двух старинных сибирских городов...

Геннадий Каплун. Собачьи дни
В этом странном провинциальном городке под названием Каинск разворачиваются события, предсказанные Нострадамусом. Армиллий Штерн, вернувшийся в родной город из Земли Обетованной, подчиняет своей воле каждого, кто встречается на его пути. Носитель древних знаний Икар утверждает, что Армиллий является Злом. Остановить его может только бешеная собака и то лишь в так называемые «собачьи дни».

Историческая фантастика. 360 страниц
Издательство: "Издательские решения"
ISBN: 9785448513862

...С древности город рассматривали как центр мироздания. На холме, или лучше на горе, возводилось главное культовое сооружение. В этом случае Каинск, а именно так называется город, расположенный немного севернее сорок восьмого градуса и заслуживший наше внимание, был исключением.

Главный храм города, видимо, с каким-то атеистическим подтекстом местных депутатов, предоставившим именно этот земельный участок под его строительство, был воздвигнут в низине, хотя и рядом с довольно живописным прудом, в котором с конца весны и до начала осени звучал великолепный хор бесхвостых земноводных и в который на крещенские морозы нырял чуть ли не каждый десятый горожанин.

В этот день втрое большее количество каинцев созерцало за соскучившимися по жадным летним взглядам парней девушками, которые, по-волчьи клацая зубами, с птичьим криком и поросячьим визгом лезли в воду, демонстрируя свои разнотипные фигуры в разноцветных мини-бикини: «прямоугольники» или «бананы», «треугольники», они же «яблоки», «груши» и «песочные часы».

Затем прелестницы, как ошпаренные, выскакивали из нестерпимо обжигающей тело воды. Порывисто растираясь полотенцами, продрогшие «креветки» начинали проклинать весь мужской пол, хотя именно ради его отдельных представителей они решились на такой подвиг.

– С-с-с-сволочи, н-н-н-на ка-ка-ка-какие же-же-же-жертвы и-и-и-идём р-р-р-ради н-н-н-них, – смешно возмущался тощий кучерявый подросток, явный «банан», на котором бюстгальтер тщетно пытался зацепиться за так называемую грудь.

– К-к-к-козлы он-н-ни в-в-в-все! – вторил упитанный, коротко стриженный «треугольник», который, не в пример кучерявой, имел что предъявить сильному полу.

– Н-н-н-не т-т-т-то с-с-с-слово, – поддержала, действительно, представительница прекрасного пола с идеальными «песочными часами».

Конечно, крещенское омовение по религиозным мотивам или в силу традиции принимали и пожилые, хорошо сохранившиеся и бесформенные, сухопарые, упитанные и толстые, женщины. Они намеревались оздоровиться или омолодиться и многие в этот православный праздник начинали осознавать, что начало желаемому положено.

Что касается представителей сильной половины человечества с бесстрашием гладиаторов входящих в стихию воды, то на этот раз их было ненамного больше прекрасной. Атлеты, жилистые и разнокалиберные «бочонки», лысые, волосатые и коротко стриженые, карлики, среднерослые и великаны – почти все они трижды ныряли с головой в прорубь. Затем, после интенсивного растирания тела, большинство и в самом деле получало, кто благодать, кто удовольствие. При этом некоторые, желая согреться или следуя традиции, принимали на грудь разные порции «огненной воды», чувствуя себя заново рождёнными.

Храм возле пруда был в основном, если не сказать исключительно, построен на деньги воровского общака и фамилии криминальных авторитетов плотно, но уютно разместились на памятной мраморной доске, разделенной на шестьдесят четыре клетки и привинченной к высокому каменному забору. Алфавитный порядок легко сдался на милость порядку кастовому. Всё это были достойные люди, среди которых нашлось место и Румыну. Любитель самой известной настольной логической игры занял на памятной доске ячейку, соответствующую клетке d 7 на доске шахматной.

Обломать бы клюв дятлу, который выдолбил на мраморе Ф. И. О. этих… замечательных людей!

Уголовники искренне верили, что за счёт наворованного и награбленного смогут купить себе индульгенцию в Рай. Их наивно-религиозная экзальтация была сравнима со степенью почитания индейцами бога кукурузы по имени Ах-Мун, которому, к слову, на бессознательном уровне, со сменой пола, поклонялся и Никита Сергеевич Хрущёв, называвший кукурузу «царицей полей». Видимо, братва забыла не слишком ободряющую фразу из бородатого анекдота: «Попитка – не питка. Правда, Лаврентий Павлович?».

А пытка им предстоит. И не просто пытка, а самые настоящие адские муки.

Большинство из воров заслуживало не одного, а, как минимум, нескольких кругов ада, кроме первого. Там, если верить Данте Алигьери, томятся души некрещёных младенцев и славных язычников – воинов, мудрецов, поэтов. Местные главари были крещёными, к тому же далеко не младенцами. Да и уголовные разборки, рассуждения «по понятиям» и восхищение перед блатным шансоном не давало им права рассчитывать на относительный уют первого круга Ада.

Так что с определением места в преисподней для каждого авторитетного грешника демону Миносу приходится изрядно повозиться. Но в любом случае пассажиры вовремя прибывают на станцию назначения. И это был в основном седьмой ров восьмого круга Ада. По идее глубоко, не правда ли?!

Тут обитают воры, которых монотонно, с наслаждением, кусают чудовищные ядовитые змеи. От этих страшных укусов «джентльмены удачи» рассыпаются в прах, но тут же восстанавливаются снова в своём первоначальном виде. Вам жаль их? Значит, вы пропустили мимо ушей слова Вергилия: «Грех жалеть грешников!»…

На празднике Крещения присутствовал сам настоятель храма, коренастый, я бы сказал пнеобразный, протоиерей Азат, который, позёвывая и пощипывая тощую русую бородёнку, освятил воду в вырубленной в пруду проруби – «иордани». Священник с лихвой оправдывал значение своего имени – «свободный», «независимый». Заручившись поддержкой местной братвы, протоиерей Азат, в миру Милан Хрюкин, творил что хотел и всё ему сходило с рук.

Его аккуратный пятачок находил корыто везде. Любовницы… много. Охота, конечно, на крупную дичь… регулярно. Алкоголь… постоянно. И этот далеко не полный перечень пороков явно не соответствовал церковному сану Азата. Но к чести протоиерея, мальчиками он не увлекался или, вернее, пока не увлекался. Кроме того, в ущерб возложенным на него саном обязанностям, Азат был азартным рыбаком. По его указанию в пруду разводили карасей, линей, карпов и окуней, а коллекции рыболовных снастей Хрюкина мог позавидовать… Да любой мог позавидовать.

Тщедушный Румын знал где, когда и кому из начальства Азата подмазать, чтобы замять очередной скандал. Ему по зарез нужен был этот протоиерей. Через Его Высокопреподобие в местную колонию шёл весь «грев». Азат превратил часовенку пенитенциарного учреждения в перевалочную базу наркотиков, алкоголя, деликатесов и прочего. Всё это даже привело к снижению популярности традиционного криминального напитка – чифира.

Каинская исправительная колония особого режима с номером дюжины от лукавого была широко известна тем, что в ней когда-то отбывала наказание яркая, противоречивая личность – Енукидзе.

Поговаривали, что этот Енукидзе был родственником того самого Енукидзе… Авеля Сафроновича, революционера, члена комиссии по организации похорон Ленина. Авель Енукидзе был крёстным отцом второй жены вождя Иосифа Виссарионовича Сталина, Алиллуевой Надежды Сергеевны и расстрелян по указанию Отца народов в 1937 году.

Своим следователям Авель Енукидзе поведал о настоящей причине конфликта с Генеральным секретарём.

– Коба! Зачем ты держишь старых большевиков в тюрьме, – однажды посмел упрекнуть Каина-Сосо Авель. – Зачем тебе их праведная кровь?

– Запомни, Авэль, кто нэ са мной – тот протыв мэня! – в ответ «мэдлэнно» произнёс Сталин, посмотрев на Енукидзе такими глазами, точно тот убил своего родного брата...

Владимир Улас
2 Каинск-Томский
Затевая строительство Сибирской железной дороги, царь Александр III полагал, что эта стройка - великое народное дело, и строительство должно осуществляться русскими людьми и из русских материалов. Однако сметливые каинские купцы думали иначе. Они промышляли тем, что возили обозы, груженные спиртом, вином, пивом на восток, а хлебные грузы, мясо, сало, птицу и рыбу на запад. Коммерция состоялась, и чтобы её не менять, они похлопотали перед царём о том, чтобы железная дорога миновала их уездный город.
Именно поэтому, когда на всех тормозных площадках вагонов пришла в движение "верёвочная система", которую дёрнул машинист из своей тёмной и сырой будки, и тормозильшики поездной бригады крутанули ручные тормоза, поезд с переселенцами остановился не в Каинске, а на 15 вёрст южнее, в станционном посёлке Каинск-Томский.
История посёлка в Барабинской степи началась со строительства небольшого паровозного депо Великой Сибирской железной дороги. Магистраль сократила время путешествия до Владивостока с обычных трёх месяцев до двух недель. После её пуска, через Каинск-Томский обычно проходила дюжина, может чуть больше поездов, в день.
Многочисленные повести и романы, написанные просвещёнными русскими писателями, пестрят примерами высоких человеческих взаимоотношений и трагедий русской действительности царского времени. Обычное дело, когда русский писатель описывал переживания образованного и жеманного дворянства, но толи брезгливо, толи от незнания, не касался пером незнакомой жизни и переживаний крестьян, бессловесной челяди и изнурённых трудом рабочих. А они-то сами не то, чтобы имели время книги писать, но и на важных бумагах в большинстве своём ввиду неграмотности тщательно выводили крестик.
Именно рабочим в большинстве своём было тысячное население посёлка, царской волей сведённое сюда из разных уголков России. Жильём неприхотливым сведенцам служили несколько сотен землянок. А несколько десятков деревянных и кирпичных домов занимала местная знать – купцы, инженеры-путейцы, да единственный лекарь. Он же по наущению Министерства внутренних дел в силу своих возможностей занимался предотвращением эпидемий тифа, холеры и чумы. К счастью для родителей девочки Нюши дорогу она перенесла вполне сносно, и помощь лекаря им не понадобилась, да и была ли она им по карману?..
Смута революции и окаянные годы гражданской войны были ещё впереди, и тысяча обитателей этого места жили пусть и тяжёлой, но размеренной жизнью. Большая часть разношёрстной местной публики работала в паровозном депо, с которого и началась история посёлка. Однако в Каинске-Томском уже замутил воду Валериан Куйбышев и распространял нелегальную литературу и прокламации революционный кружок.
Процветали в Каинске-Томском также паровая мельница и скотобойня. Кожи местные купцы даже отправляли за границу. Для поселковых детишек имелись две начальные школы, вопросы православия в посёлке решали две церквушки, а увеселением жителей занималось вполне достаточное количество кабаков (аж 17!) и несколько картёжных домов.
В российских кабаках начала 19 века поесть было невозможно, да и находиться было не безопасно. В них всегда сновали подозрительные личности, не редкостью было воровство, случались убийства и ограбления. Основным продуктом торговли были водка и солёные огурцы: за 5 копеек можно было взять полстопки «Красноголовой» да на закусь солёный огурец за копейку.
Совсем другое дело, если случалось зайти в приличные трактиры царского времени. В них можно было и отобедать. Стоил обед 30-50 копеек, а рюмка водки обходилась вдвое дороже, чем в кабаке, 10 копеек, но половой подносил казённую, неразбавленную водку. Однако трактиров в Каинске-Томском не было, и поесть можно было лишь то, что купишь на базаре или в лавке.
Вот, пожалуй, и всё, что сразу заметит сторонний наблюдатель, бросивший любопытный взгляд в прошлое Каинска-Томского. В этом рабочем посёлке, как и практически повсюду в империи, выходцы из латгальских деревень не застали ни балов, ни красавиц с юнкерами и не расслышали хруста французской булки. Да и не упоительные вечера поманили их за тысячи вёрст от родных мест.
Железнодорожную ветку из Каинска-Томского на север, в сторону Каинска в те дни, только собирались строить. А достроили лишь тогда, когда за дело взялся Каинский мещанин, Константин Фёдорович Белов. Он организовал среди обывателей сбор пожертвований, провёл переговоры в Омской железной дорогой и сдвинул дело с мёртвой точки. Дорога была достроена лишь в 1916 году.
… Среди переселенцев случались нищеброды, у которых и таких денег уже не было. Чтобы скоротать время эти бедолаги после выгрузки из вагонов тихо исчезли в ближайшем кабаке просаживать последние медяки. Потом, подкрепившись на дорожку сильно разбавленной водочкой да с огурчиком, они поспешили вернуться, чтобы успеть напроситься на чужие подводы, пообещав заплатить за дорогу по прибытии или, в крайнем случае, отработать. А кто не мог договориться остались в Каинске-Томском в надежде устроиться рабочими в паровозное депо. Там в непролазной грязи смотровых канав цеха промывочного ремонта, в холодной воде, смешанной с мазутом, всегда был нужен дешёвый труд.
https://www.proza.ru/2017/02/03/2012
Владимир Улас - член компартии РФ, бывший член президиума, первый секретарь московского горкома партии, но выступил против Зю, и его отодвинули...
Соответственно имеются спорные утверждения... Но, художественное произведение....

действительно - ХУДОжественное произведение.
1. Купцы занимались торговлей, а не извозом, и чем быстрее проходил оборот товаров, тем больше было прибыли для них (и меньше расходов на доставку товаров).
2. Население станции - то чисто рабочее, то тут же, состоящее из нищебродов - переселенцев.
3. Между началом 19 века и строительством станции Каинск - очень большой промежуток времени )))
4. А как же барабинское масло, маслозаводы и конторы по его перекупке? Их не заметил Улас (только мельница и скотобойня)?

Томская газета «Сибирский вестник» в № 107 за 13 сентября 1895 г. пишет: «Каинск. Скучно, невесело живётся в нашем городке…. Кругом спячка…. Ни живой мысли, ни общественного дела. Карты, вино, да пересуды – вот всё, чем мы живы. 3-го сентября состоялся первый вечер в общественном собрании, да и тот не обошёлся без скандала. Героем его сделался некто К., которому предложено было старшинами удалиться из собрания за неприличное поведение. В результате, конечно, получились протоколы и неистощимый материал для пересудов. Печально, что видные в нашем городке лица ставят себя в такое неловкое положение в глазах общества и подчинённых. Ещё более жаль общество, которое и впредь не гарантировано от повторения подобных инцидентов, тем более, что господам вроде К. открыт беспрепятственный вход в все общественные места. Да, много раз подумаешь о нашем житье-бытье и всегда одно только скажешь: невежество, невежество и невежество!..».
Интересно, кто такой г. К. Современникам было понятно, а нам...

В одной из пригородных деревень (Томска – Ф.), как нам сообщают, на днях ранен выстрелом из револьвера некто Толоконский. Выстрел был сделан нечаянно рабочим же Толоконского. [Сибирский вестник. [Газета]. Томск, 1891. 28 сент. № 115. – С. 2]

Какъ мы живемъ (фельетонъ).

Дорогая тетенька!
Наконецъ-то собрался духомъ и заселъ за письменный столъ. Правда, долго собирался, но лучше поздно, чемъ никогда. Съ чего начать, право, не знаю. Столько новостей, столько различнаго рода сплетенъ... т. е. виноватъ, „интересныхъ сообщений",что не знаю, съ чего начать...
Вотъ первое: у "Духовенства и мирянъ" вышелъ какой-то сканда... нетъ, это уже старо и неинтересно.. Первое другое. Вотъ. Говорятъ, что въ „Путь Народа“ тоже что-то не ладно. Нетъ, это тоже не первое.

А, вотъ... первое: на съезде промышленниковъ въ Омске выступалъ г. Мокриевский, вы, конечно, помните его. Ну, да, тотъ Мокриевский, ахъ. Господи, да „социалистъ“ этотъ... знаете, котораго большевики держали въ вагоне, который все время кричалъ, что онъ „социалистъ“ , который кричалъ „да здравствуетъ Учредительное Собранie“ , который всемъ доказывалъ везде и всюду, что нужно объединиться всемъ для общей работы, вотъ этотъ господинчикъ на съезде уже кричалъ иное „довольно, долой соглашение съ социалистами, не надо и т. д., однимъ словомъ, знаете, такъ кричалъ, какъ хороший большевикъ, какъ самый настоящий... Батюшки, светы, да чему я удивляюсь?!. Господи, какъ же я глупъ былъ, что до сихъ поръ не понялъ, откуда онъ и словъ такихъ нахватался, да ведь онъ у самыхъ что ни на есть левыхъ большевиковъ былъ въ плену и понравилась значитъ ему ихъ программа, а такъ какъ сразу совсемъ левымъ стать невозможно, то онъ и попалъ въ правое крыло ихъ партии и сталъ большевикомъ, но только справа. А я то, козлятина, не могъ решить такой простой задачи, когда ларчикъ просто открывался.

Вотъ видите, тетенька, насилу Вамъ описалъ „первое", а вотъ второе... это еще сложнее. Такое, знаете, сложное, что даже не выговоришь.
Вы подумайте и решите сами, кто правъ, кто виноватъ: начальникъ милиции, городская управа, словомъ все кого это касается, просятъ гражданъ починить тротуары, а граждане, о граждане, граждане, они себе даже въ усъ не дуютъ, потому одно слово „свобода", а ноги гражданския „свободно ломаются, подметки и подошвы свободно рвутся", а господа домовладельцы, только смеются. Впрочемъ, они жалуются что материаловъ нетъ, но еслибъ былъ бы Сов..., боюсь даже написать кто, такъ все бы очень быстро нашлось; такъ какъ совдепщики долго и много не разговаривали, а просто... а тутъ просятъ, такъ какъ же не поломаться.

Глядя на городъ— деревня не лучше ведетъ себя. По проселочнымъ дорогамъ не проехать. Мосты прогнили, а земство, бедное земство, оно изъ силъ выбивается, но что и оно можетъ поделать, разъ „свобода". Патриархальность у насъ, тетенька, глубокая. Лошади, свиньи, массами, откуда они только берутся, коровы, телята разгуливаютъ свободно, заходятъ въ городской садъ и пощипываютъ траву... У воротъ сада, вотъ не разберу, что тамъ, толкучий рынокъ или щукинъ рядъ, а можетъ охотный рядъ, торговля, „свободная торговля" во всю. Чего хочешь, все есть. Ягоды, папиросы, спички, махорка, а можетъ быть и самогонка, а цены, ну о нихъ и говорить не стоитъ. А въ городе желудочныя заболевания съ каждымъ днемъ все увеличиваются.

Да есть еще одна достопримечательность: легковые извозчики. Это шедевръ. Тетенька! Когда вы соберетесь въ Каинскъ, Бога ради застрахуйте свою персону, свое имущество, которое вы привезете съ собой. Граждане извозцы могутъ ободрать, такъ какъ они съ живого шкуру сдираютъ, да впрочемъ и съ мертваго не постесняются. Охъ, Боже, чуть было не забылъ. Ведь наше электричество зажглось и прогорело (пишу прогорело, такъ какъ оно уже опять не горитъ) ровнымъ счетомъ целый вечеръ, при чемъ раза четыре оно гасло. Подшипники, ремни, или Богъ ихъ ведаетъ какия тамъ принадлежности портились. За то кинематографъ работалъ во всю и я соблазнился, но ушелъ, ничего не видя, такъ какъ аппаратъ такъ дрожитъ, что картина не проходитъ передъ вами, а пляшетъ кеквокъ въ очень быстромъ темпе, такъ что после этого представления глаза болятъ, а съ ними вместе и голова.
Ну, на первый разъ довольно, есть еще очень многое о чемъ я сообщу Вамъ въ следующий разъ.

Вашъ племянникъ.

Барабинская степь №46, 7 августа 1918 года.

P.S. Кеквокъ (кек-уок) - негритянский танец в стиле рэгтайма; "Духовенство и миряне" - одно из городских обществ потребительской кооперации.

Местная жизнь.

20-го июля ст. ст. на общемъ собрании членовъ Потребительнаго Общества Духовенства и Мирянъ быль заслушанъ докладъ ревизионной комиссии о деятельности Правления Общества. Однако, въ докладе обрисовывается, главнымъ образомъ, деятельность председателя Правления, о. Николая Кудрявцева. Оказывается, все дело было сосредоточено въ самодержавномъ управлении батюшки.

Безпорядокъ виденъ везде. Расценка была одна, а продавалось далеко выше. Покупались и продавались целыя партии товару и нигде это не значилось, что могло пройти совершенно безследно, по замечанию комиссии. Отпускалось въ кредитъ, что противоречитъ основнымъ правиламъ кооперации. Былъ случай улетучивания отъ членовъ Общества целой бочки съ керосиномъ, скрытой въ холодномъ помещении, якобы для того, чтобы не улетучился керосинъ. Странно: улетучился, чтобы не улетучиваться. Интересно знать, кто это даетъ „холодныя" помещения для „сохранения" керосина? Въ результате такого хозяйничания оказалось въ кассе излишекъ 5,051 р. 41 к., откуда—не известно, данныхъ никакихъ, предположений много. Зато въ лавке не хватаетъ товару на 7,106 р. 65 к. Есть и такия объяснения, что излишекъ въ кассе—это деньги за товаръ изъ общей суммы недостающагося, а на остальную, более чемъ 2,000 р., товаръ пошелъ на утечку, на усушку и т. д., но комиссия находитъ, что товаръ почти исключительно такой, что не поддается такимъ убыточнымъ качествамъ, а посему причины эти для
ревизинной комиссии „неразрешимая загадка".

О. Кудрявцевъ на общемъ собрании свое оправдание построилъ на нападкахъ на товарищей по Правлению. По существу ничего не было
сказано, и, главнымъ образомъ, билось на чувство. Поэтому вполне понятно, что предложение (принято тайнымъ голосованиемъ) передать докладъ Ревизионной Комиссией судебному следователю, было сочувственно встречено и теми членами Правления, которые только черезъ судъ могутъ очиститься отъ намековъ о. Кудрявцева.

Итакъ, пусть тайное станетъ явнымъ. Кто хочетъ быть здоровымъ, пусть лечится радикальными средствами. Не мешало бы кому следуетъ
посмотреть и въ другие уголки нашихъ потребительскихъ организаций. Плохи те „кооператоры", которые „во имя кооперации" боятся выноса на светъ этого „домашняго сора". Это не кооператоры а недоразумение.

К.С.

Там же.

Фотография "Рыболовный сейнер "Каинск"
Муниципальное бюджетное учреждение "Межпоселенческий краеведческий музей им. В.Е. Розова" Николаевского муниципального района. Судно стоит в акватории Николаевского -на-Амуре порта, мачтовые постройки закрыты лесами, справа на фотографии труба ТЭЦ.

Фото из Краеведческого музея г. Барабинска по адресу Кирова 3.
1895 год.