В городе М., Один день военного корреспондента Опции

[VeroNika05]

Заеzжий корреспондент https://t.me/korrzakadrom
В городе М. (Один день одного военного корреспондента)

1. Вступление

Следователь на камеру бубнит - время такое-то в присутствии понятых таких-то и эксперта такого-то я, следователь по особым делам…

В этот момент раздается нарастающий свист, и вся наша группа бросается ничком на битый кирпич. Перед моими глазами - огромное колесо машины. Таким оно кажется, если смотреть на него снизу. Азовсталь - совсем рядом, мы на окраине территории. Там оглушительно грохает прилет. По звуку - ощущение, что какая-то небесная кухарка рассыпала стопку гигантских чугунных противней. Над одним из цехов поднимается облако пыли от взрыва.

Мы встаем, отряхиваться смысла нет. Следователь продолжает читать на камеру одному ему нужное заклинание. Перед ним стоит, опустив голову, человек с руками за спиной. Это следственный эксперимент, на который мы приехали в столь неуютное место. Группа минимальная - прокурорские, эксперт, мы - журналисты, спецназ и местные военные, в руках у них лопаты.

Но это было сегодня, я хотел рассказать о другом дне, начался он не так.

2. Дорога в Мариуполь

От водителя Димы разит спиртным так, что можно прикуривать или похмеляться. За руль он садиться не может, и как доехал до нас - загадка. Дима работал в такси все это время, и иногда мы просим его нас возить. Сегодня надо опять ехать по дороге которую мы уже, кажется, знаем наизусть, и за руль приходится садиться мне.

Работа с событиями в Мариуполе приобрела уже такой график и расписание, что если бы мне об этом сказали какое-то время назад (до 24 февраля) - я бы вообще не поверил, что такое в принципе возможно. Так я не работал никогда. Чтобы каждый выпуск от тебя что-то хотел, а на вечерний - желательно что-то отдельное - это сложно. Спать некогда, писать заметки Заеzжего корреспондента - тоже. Но тут есть один интересный момент. Ровно два года назад я прекратил пить и курить, резко, и в один день. Это было во время длительной командировки в Сирии. Жизнь очень сильно изменилась в лучшую сторону, но я к тому это все говорю - что если бы сейчас надо было бы еще и пить и курить - я бы точно не справился. Каждый день в любой день вставать в 6 утра и писать большой и предполагающий определенную технологическую подготовительную работу текст - это не так просто, как кажется на первый взгляд.

Едем в Мариуполь. Сейчас уже очень многое и даже по дороге говорит о том, что ситуация в городе и вокруг него изменилась. Везде - огромные очереди из машин с еврономерами АН (бывшая подконтрольная Украине часть Донецкой области). Машины уже в основном целые. Расстрелянные и без стекол, но на ходу - скорее исключение. У огромного количества автомобилей - украинский флажок на номере заклеен чем попало, но в основном - скотчем или изолентой. В очередях, когда есть время - я интересуюсь, зачем люди это делают, ведь номер - это формальность. Люди в ответ у меня интересуются, где в Донецке МРЭО и насколько там сложная процедура перерегистрации, как получить номера ДНР. Самый распространенный, усредненный ответ - после всего того, что с нами делала «эта страна» (да-да) мы не хотим иметь с ней ничего общего. Видимо, это какие-то флэшмобские законы - увидел у кого-то и решил сделать сам, но люди с заклеенными номерами ( https://t.me/korrzakadrom/294 ) - очень активно высказываются о том, что Украина им никакая не родина, потому что Родина со своими гражданами себя так не ведет.

По дороге в Мариуполь - райцентр Тельманово, в современной украинской картографии - Бойково, правда я сейчас совершенно не вижу никакой даже приблизительной вероятности, чтобы этот украинский топоним получил какое-то реальное наполнение. В Тельманово есть у дороги толстое дерево, у которого стоит бабушка и продает молоко, я всегда у нее его покупаю. Купил и сейчас. Заходим в магазин - в Мариуполе может очень резко настигнуть чувство жгучего стыда, если вдруг ты мог купить воды, макарон, консервов, хлеба, шоколадок детям - и не сделал этого. Это может и не произойти - если не встретишь того, кому это реально нужно. Но если встретишь, а дать ничего не можешь - на душе становится очень гадливо. Поэтому лучше - в магазин заходить.

В Безымянном, где мы когда-то давно снимали две палатки МЧС для беженцев - сейчас огромный палаточный город, на сотни, если не тысячи человек. Машины вдоль обочин стоят чуть ли не на километр за околицей, в сторону Мариуполя. Здесь - медицина, питание и вода, помощь детям, внесение в базу МВД. Народищу - толпы. С воем в сторону Мариуполя и обратно носятся скорые, очень много скорых. Их три типа - новенькие Газели или Уазики с высокой крышей, и Фиаты и Ситроены, которые остались, я так понимаю, еще с украинских времен (но бортовые надписи сделаны по-русски). Один раз я видел кавалькаду автомобилей ФМБА. Вспоминая хаос и нерв во 2-й больнице ( https://t.me/korrzakadrom/268 ), который мы застали в один из первых дней, когда только попали в город - я радуюсь и на душе становится спокойнее - тех святых врачей, которые все это пережили - не бросили, подмога пришла. И я имею информацию, что в Мариуполь приехали во множестве специалисты из Донецка, которых как раз там так не хватало, и уже ведут работу на постоянной основе.

(продолжение следует)

[VeroNika05]

4. В поисках пленников Азовстали

В поисках этих людей, которых вроде бы вывели с завода - едем все глубже в пыль и грохот, опять по ощущениям - опасность возрастает все более. Разбитый кинотеатр. В подвале - люди. Истории стандартные - обстрелы сильные, сидим месяц, во времени потерялись, ничего не знаем. Вышедших с Азовстали - нет. На кровати в полузабытьи лежит раненый. Получил осколок у входа в подвал, нога выглядит плохо. Человек тоже. Никакой помощи не получал и не получает - рана замотана грязной тряпкой. Решаем его вывозить. Это первый и наверное единственный раз в моей жизни - когда телеканалы Первый, Россия, НТВ и Звезда - что-то делали совместно и вообще не в интересах телевидения. Погрузили раненного в багажник. И уезжать, уезжать быстрее. Сопровождающий военный обещает остающимся, среди которых есть и люди с детьми - за вами обязательно приедут. Сегодня. Люди остаются и верят. Дети смотрят на нас с интересом и надеждой. Больше я о них на настоящий момент ничего не знаю.

Коллеги с НТВ отправляются с раненным в багажнике в Новоазовск. Человеку получилось помочь, хотя уже в приемном покое он от избытка напряжения и общего истощения - теряет сознание. Потом уже я узнал - ногу ему сохранили.

Мы пытаемся вернуться к своему первоначальному плану - едем к 5-й школе. Большой проспект, где надо ехать по встречке - потому что наша полоса завалена. Останавливает боец - кто такие, куда. Спрашиваем проезд - показывает. На всякий случай интересуемся - там нормально? Нормально. Но опять доехать не получается. Встречаем машину, которая кажется мне знакомой, за рулем которой человек, который тоже мне кажется знакомым. Выходим. Это сотрудник МВД ДНР, с которым мы задолго до 24 февраля пересекались по съемкам на какую-то совершенно мирную тему, не имеющую отношение к войне. Сейчас он похож на какого-то очень серьезного спецназовца, хотя, повторюсь, тогда такого впечатления не производил. И главное - сейчас он не просто так выглядит - от него исходит ощущение мощной уверенности в своей правоте и своих возможностях, это чувствуется, и дорогого стоит. Разговор в стиле «как ты поживаешь» переходит на рекомендации передвигаться по городу аккуратнее - переодетых азовцев вылавливают постоянно. Я успокаиваю - мы работаем оперативно, с раскрытым ртом не стоим. Повнимательнее, говорит, могут к машине подойти и в окно запросто гранату кинуть - а распознать такого заранее сложно, все уже - по гражданке и с белыми повязками. Хм, ладно. Подходит боец: «Командир, дом полный укровской формы». Идут смотреть, нас просят пока не заходить. Входят со всеми предосторожностями. Никого. Форма действительно скинута, несколько комплектов. Естественно, трусы тоже. Почему это происходит - я писал ранее ( https://t.me/korrzakadrom/223 ). Судя по интерьерам - жили тут пенсионеры, салфеточка на телевизоре. Соответственный и гардероб в шкафу. Боец на вытянутой руке прикидывает на глазок размеры штанов и куртки с украинским флажком. «Будем теперь по городу их искать, в бабушкиных стрингах». На кухне - какие-то недоеденные блины.

5. Снова в школу

Школа номер 5, до которой мы в итоге доехали - огромное здание позднесоветской постройки, как и весь район Восточный, на несколько сотен учеников. Разбит только третий этаж с одной стороны, остальное - целое. В окно разгружается огромный «поднятый» Камаз с водой, крупой, консервами. Находим директора. Ничего объяснять не нужно, она все понимает. Виден опыт, контроль и страшная усталость. Рассказывает про наборы. Получателей - 5000 человек. Все учтено, списки на детей - отдельно. Пока в каждом наборе не будет мясной консервы - раздачу не начинают, чтоы было одинаково, и у всех. Цепочкой мужчины перекидывают баклажки с водой. Протекающая называется «раненый», ее оставляют в сторону. Все очень споро и четко. Снаружи стоят люди и спрашивают - когда начнут раздавать. интересуюсь у директора - не влезут ли. Она кивает на ополченца с Мосинкой и ОП-6, который сидит на диване и чистит ее. На ногах - сапоги «дутики». Сам - электрик, сильно не молодой, пришел в военкомат по собственному желанию. С коллегами - на охране школы.

Директор показывает пункт помощи для детей. Он отдельно, в соседнем здании. Так же - все посчитано и учтено. Детям - выдают сгущенку. Это - главная валюта (после сигарет). Потому что воды нет, молока нет. Рядом ящики с вещами - люди из уцелевших квартир приносят, что есть для тех, у кого нет ничего, и квартира - не уцелевшая. Семейная пара набирает вещи для детей 5 месяцев - умник-мальчик спит в коляске, и девочка 5 лет, тоже умница. Она - сразу берет в руки батон колбасы «Чеченская Халяль» и все это время, пока мама роется в коробке с вещами - уже не отпускает ее.

Спрашиваю у директора про смысл, что думают люди, о чем они думают. Вздыхает и задумывается. Люди за этот месяц пережили столько, что сейчас им будет очень сложно навязать как-то позицию, с которой они не согласны. Конечно, из тех кто выжил. Наша беседа происходит на фоне импровизированного кладбища, которые сейчас в каждом дворе - холмики, самодельные кресты с написанными маркером именами и фамилиями, датами жизни. Дожди конечно же смоют эти надписи, они уже начали расплываться. Я разговаривал об этом явлении с работником Прокуратуры ДНР - город ждет волна масштабной эксгумации. К нам подходит мужчина - а вы не раздаете газеты? Я, говорит, все время не успеваю за газетами. Интернета нет, а хочется новостей. Книги в каждой квартире есть, но что там в мире? Киев не взяли? Я, честно, очень долго собираюсь с мыслями, что бы ответить.

Другой мужчина подходит и с торжествующей улыбкой показывает начищенную пряжку ремня ВМФ СССР, с якорем. «При Украине это была реальная уголовка, такое носить. А уроды - могли и убить» Уроды - это Азов. Женщина на электросамокате - в обесточенном городе это является определенным манифестом. Подходим поговорить - заряжать разрешают военные, от генератора. Пешком не находишься. Рассказывает, как пыталась покинуть город с детьми и больным отцом - на выезде, перегороженном коммунальной техникой и с заминированным участком дороги - стояли азовцы и издалека кричали - вертайтеся до дому. Выезда нет, там опасно. Вертайтеся до дому. Або с детьми садиться в автобус, мы вас вывезем. Три автобуса стояли рядом, в которых сидели люди. Куда повезут - никто не говорил. Так и уехали они - никто не знает куда. Вспоминаю театр, и разговоры о гражданских на Азовстали. - А вы почему не сели к ним в автобус? - Я им не поверила. Человеку, которому не веришь - станешь разве доверять жизнь своих детей? Отец в итоге все это не пережил - инфаркт. Дети живы. Самокат на ходу и заряжен. Кстати, Теслу я в городе встречал неоднократно, дважды разные - на ходу.

У подъезда - мужчина варит в кастрюльке гороховый суп. «Супруг вот мой» - кивает на него школьный директор. Супруг, по профессии водитель, рассказывает: «Она у меня девушка решительная, я с ней не спорю». На всех раздачах и учетах, кстати, сидят школьные педагоги. В случае критической ситуации - это невероятно гибкий кадровый резерв, способный на четкое решение любых, самых нетривиальных задач. И просто - очень порядочные люди.

6. Эвакуация

Директор сама, кстати, учитель русского языка и литературы. В матрице новой украинской государственности - не имевшая профессионального будущего.

Чеченцы привезли в школу медикаменты. Уважаемый аксакал, глава конкретно этой миссии, произносит обязательную мантру: фонд имени Героя России Ахмада Хаджи Кадырова по распоряжению Героя России Рамзана Кадырова… Просто имена и фамилии лидеров Чечни, без регалий, они не называют - своя специфика. Терапевт, назначенная командовать фельдшерским пунктом - перечисляет, в чем самая большая потребность. Именно это - чеченцы и привезли. Записываем интервью с еще одним командиром, имеющим отношение к лекарствам, которого с собой подвел, в свою очередь, чеченский командир. Какие там взаимоотношения и политесы - разбираться некогда. Капитан, с морпеховскими нашивками. В процессе этого интервью - я понимаю, что он рассказывает что-то невероятное. Морпехи-черноморцы, прямо сейчас проводят эвакуацию из больницы номер 4, где идет бой. На БТР-ах вывозят за два-три квартала, где уже нет стрелкового и прямой наводки, там перегружают уже в гражданский транспорт волонтеров, которые уже вывозят из города. Не ходячие люди, после операций, с ампутированными конечностями, в тяжелом состоянии, застрявшие в больнице с начала марта. Среди них - дети, которых с утра вывезли уже 16, а всего - уже больше ста человек. Весь район, в том числе и где происходит перегрузка - под сильным минометным обстрелом. «Поехали, посмотришь» - приглашает меня командир морпехов и замолкает.

И тут наступает достаточно тонкий момент, который есть в работе каждого журналиста. Очевидно, что об этом рассказать нужно. Очевидно - что история не тривиальная. Очевидно, что опасно. И в какой пропорции эти ингридиенты коктейля нашей работы смешаются сейчас - должен решить именно я и именно в этот момент. Смотрим карту (без оффлайн-карт не суйтесь никогда в город, в котором идет война, но их наличие, конечно, ни от чего не гарантирует). Вроде бы - район нормальный, насколько он может быть нормальным вблизи от Азовстали. Но - гораздо ближе к заводу, чем кинотеатр, где мы были совсем недавно, но кажется уже - так давно. Я решаю ехать. Наш водитель Дима, впервые для себя попавший вообще в такой тугой переплет - лепечет что-то про «поехали отсюда», ему все не нравится. За морпехом на запыленном каблучке Kangoo едем на точку эвакуации - ко второму роддому.

Как понять в воюющем городе, что ты едешь не туда, куда надо? Во-первых, все становится сильно громче. Во-вторых - с улиц пропадают люди. Те редкие из них, которых встречаешь - не идут куда-то, а перебегают. Домашние животные - растерянные, и убегающие как раз в обратном направлении от того, куда направляешься ты. Kangoo с капитаном ускоряется - мы следом, я тоже хочу уже доехать до какой-то стены, за которой можно остановится и убраться с широкого и совершенно безжизненного проспекта, со свисающими до земли проводами, между которыми надо лавировать, и сожженными машинами, которые надо объезжать, в конце него - заводские трубы и смог разрывов. Там - Азовсталь. Глаз выдергивает угловой магазин - видимо, там торговали одеждой, или это был какой-то склад. Взрывом через выбитое окно из него выбросило гору манекенов телесного цвета, теперь разбросанных по земле в нелепых позах, а у стены - сваленных бесформенной массой. У них стоит пес и смотрит на единственные подвижные в округе объекты - наши машины. С тоской и раздумьем на морде. Пес с ошейником, на коротких ножках, глаза умные. Он явно домашний - и явно, он уже очень давно - совсем один. В клубах пыли передняя машина заворачивает между домов - и пыли становится еще больше, едем уже поперек каких-то газонов, смятых детских площадок, прямо по земле - сыпучей, как мука.

[VeroNika05]

7. Великий и могучий

Каре сталинских двухэтажек - когда-то это был уютный дворик. Машины ставим за дом. Посередине двора - наезженные загнутые огромные колеи. Я понимаю, что это разворотный круг БТР-ов. У подъезда - очаг, закопченный чайник, люди. Большими буквами на двери подъезда - дети, люди. На земле - носилки с людьми, они в отключке. На стульях - сидят тоже. С забинтованными руками, ногами. С ампутациями. По нашим следам прилетает два микроавтобуса - Форд Транзит и Газель, у водителя Газели - полный рот золотых зубов, улыбка в белой бороде - блестящая. Машины свои, бензин и кормежка - откуда придется. Люди мотивированы на помощь очень сильно - хотя история для них совершенно бескорыстная - никакого заработка не то что нет, но можно еще и машину потерять, или жизнь. Невдалеке - очень громко. Начинается очень сильный стрелковый бой, что-то явно происходит. Приходит солдат - в толстовке, одетый просто с невероятной небрежностью. Стоим за стеной. Оператор снимает погрузку, я лихорадочно думаю над текстом стендапа, а ему хочется поговорить. Он из девятого полка. Кто следит за событиями - поймет примерное направление нашей дальнейшей беседы, но мне уже некогда - в клубах пыли из-за домов с тихим и уверенным урчанием, почти бесшумным для своих габаритов и в шуме канонады - показываются два БТР-а. Я понимаю, что они как-то очень странно выглядят - и не сразу понимаю почему. На броне, прямо сверху - навалены люди, на вещах, на одеялах. С перевязками. Такие же - как только что сидели у подъезда на стульях, и которых только что увезли на Форде и Газели. БТРы останавливаются на кругу, который я так безошибочно определил, как место разворота (я про себя отмечаю, что правильно все понял). Откидывается боковой люк и ступенька. В проеме появляется миниатюрная бабушка в зимней шубе. Я даю ей руку, пытаюсь что-то спрашивать, но интервью не идет (много лишнего, а сбить человека на нужное не получается, а на рассказ «от адама и евы» времени просто нет, запоминаю только фразу - я видела как украинцы подорвали вход). Начинают снимать лежачих с брони. Прямо в процессе этого - подскакиваю к солдату, рассказывает: Обстановка сложная, сильные обстрелы, и из минометов бьют сильно. Вывозим сколько получается, в первую очередь - женщины и дети. Людей еще очень много. Из-за корпуса БТРа появляется командир - отставить никому не нужную в данный момент времени фотосессию и немедленно продолжить разгрузку раненных с другой стороны боевой машины - эта команда раздается полностью матом, печатного слова нет ни одного. Солдат слушается, и меня больше для него не существует. С противоположной стороны вынимают и вынимают людей - измученных, обессиленных, окровавленных, загипсованных, забинтованных, с аппаратами Елизарова. «Быстрее!» - так же подгоняет командир своих бойцов. Бтры уносятся в клубах пыли с таким же негромким и уверенным урчанием - я еле-еле успеваю на их фоне записать стендап, попытка была единственной.

8. Дима проветрился

Водитель Дима стоит за стеной совершенно протрезвевший, вздрагивая от каждого взрыва, и тихо говорит, практически сам с собой: поехали, пожалуйста. Пишем интервью ждущих на стульях отъезда на микроавтобусах волонтеров. Вещи рассказывают страшные. Азовцы, заходя в больницу - сразу сказали - вы для нас скот, если будете мешать - убьем. Делайте что хотите. Все. Люди спустились в подвал. Из врачей осталась только семья Щепетильник - отец, мать и сын, все трое - врачи. Помогали, как могли. Далее - дословная расшифровка женщины в розовой куртке (говорит очень эмоционально, срываясь на плачь): «пусть вы прокляты будете, ВСУ, которые нас якобы защищали, вы стреляли в нас, сидели на 4-м этаже, говорите, что вы нас защищаете, вы стреляли в нас, пусть вы прокляты будете, Зеленский, если бы ты знал, как они тебя обсирали (это уже в сюжет не вошло). И далее, она же: вот, на старости лет (показывает культю ноги), дядя Зеленский, и пусть ваши дети в ответе за это за все». Все - абсолютно все - рассказывают, что приход наших войск - был как глоток свежего воздуха. Добрые и отзывчивые - пришли помогать. Первым делом - дали воды, многие - не пили вдоволь и нормального качества воды - с самого начала событий. Кто желает порассуждать об ответственности за все происходящее - знайте, пожалуйста, что в полностью разрушенном городе - наши, русские войска - встречают как освободителей. Украинцы - вели себя как оккупанты, и даже хуже. Я объясню. Обычные оккупанты - не ненавидят захваченные территории и людей. Они им, как правило, безразличны, и задачи, которые они решают - лежат никак не в эмоциональной плоскости. Эти же - ненавидят все русское, и в первую очередь русских людей и русскую землю, которой, безусловно, является истерзанный и уничтожаемый именно ими и именно поэтому Мариуполь. Донбасс будет украинским - или безлюдным. Ведь были эти слова, мы их помним. И не дай Бог им сюда вернуться - для воплощения своего черного и пещерного украинства (против которого в здоровом и не радикальном ключе лично я ничего против не имею).

Мариуполь сейчас - город неожиданных встреч. Уже уезжая, встречаем депутата Саблина (Шпагина, как его называют в шутку чеченцы, показывая жестами фехтование). Он сам - родился и вырос здесь, сейчас отвечает за межпарламентские контакты с ДНР. И привозит и привозит сюда тонны - еды, воды, лекарств, лучший друг директора школы номер 5, и всех, кто имеет отношение к гуманитарной помощи и ее распределению. Записываем интервью, говорит он много, но я спрашиваю главное - что интересует лично меня. Как город будет входить в зиму. Ответ получился интересный - в зиму однозначно город будет входить с отоплением, водоснабжением, электричеством, газом, канализацией и прочими благами цивилизации. Я хочу в это верить, очень. Но возможно ли это? Сейчас - отвечает - мы делаем за два дня то, на что обычно уходит два месяца. Время - невероятно сжалось. Мы прощаемся, едем на выезд из города - по его широким и пустым проспектам, уворачиваясь от лохмотьев свисающих и валяющихся проводов. Я вспоминаю, что мы так и не отдали ни воду, ни хлеб, ни шоколад. Проезжая перекрестки - встречаем людей с детьми. Чем дальше - тем больше. Даем им шоколадки - они радуются. Родителям предлагаем хлеб - они радуются тоже. Малыш на трехколёсном велосипеде от избытка чувств предлагает мне свою змейку из треугольничков. На Олимпийской улице, за которой уже поля - видим женщину, стоящую у калитки дома, разрушенного полностью - ситуация распространенная, значит, что люди живут или в летней кухне, или каком-то сарае. Останавливаемся и предлагаем хлеб. Женщина, хромая, начинает идти к нам, и я понимаю, что мы сделали все правильно - с такими ногами ни за какой гуманитаркой она не доковыляет. Она начинает плакать и обнимать оператора, который сидит на пассажирском сиденье. Просит воды - мы даем ей и воды тоже, конечно же. «Когда это все кончится, милые, родные, когда, скажите?»

9. Неизвестный с веником

Она держится за руку оператора и не хочет его отпускать - в нас она, наверное, увидела островок какой-то нормальности, который ей напомнил прошлое, когда вся система координат еще не была нарушена. Что я могу ответить? Скоро. Скоро все кончится. Женщина, утирая слезы, задает какие-то следующие вопросы - про документы, про выезд, про связь, про информацию о родственниках, и когда можно будет пройти на улицу Кирова. Я могу только направить ее к своему знакомому в РОВД, оно уже работает и открыто на Восточном (с гордостью, кстати, мне сообщили что есть и главное, без чего не может работать ни одна дежурная часть - прошитая книга учета преступлений). Про РОВД - это для нее новость, но хорошая. Это начало новой нормальности. Мы прощаемся, и едем уже домой. Время - середина дня, но по моим ощущениям - прошло часов 16, не меньше. Мы вымотанные, пыльные, голодные, усталые. На камере и в голове - вал информации, которую мне предстоит обработать и понять, как преподнести редакции. Сколько сюжетов получится сделать из всего этого? Два? Три? Больше? Что оставить на утренний выпуск, а что на вечерний? В этих раздумьях мы проезжаем крайние дома, сожженные. Все крайние дома - пострадали больше всего. Находящиеся в центре микрорайонов - пострадали гораздо меньше, много (действительно много) - не пострадали вообще, но их никто не показывает - сгоревшие выглядят, конечно, эффектнее. Мы пропускаем несколько военных грузовиков - для этого надо остановиться. Я смотрю по сторонам - сгоревший ряд автомобилей напротив подъезда девятиэтажки, за которыми - открывается море, сверкающее, безмятежное, безбрежное. Его спокойствие - и диссонирует с происходящим, и в какой-то мере компенсирует, оттеняет его ужас. Грузовики проехали, нам можно ехать. Но я не трогаюсь - что-то привлекло мое внимание у крайнего подъезда, и я не могу понять - что именно. Выхожу из машины. Только подойдя вплотную понимаю - весь двор усыпан битым кирпичом, кусками бетона, арматурой, рваными железками. Кусками земли, расщепленными деревяшками, палками, стеклами. Гильзами самого разного калибра и патронами. Обычно, после окончания боевых действий - здесь же валяются и выстрелы к гранатомету и БМП-2, которые не успели израсходовать, но их нет - такое, конечно, собирают. Но и всего остального, что тут должно быть - нет тоже. Чистый асфальт, хотя бы квадратный метр которого не говорил бы о войне - за этот месяц я тут вижу впервые. Кто-то метлой и веником, аккуратно подмел все пространство у подъезда, и вокруг машин - тоже. Совершенно нежилого подъезда - но жильцы которого уже сделали первый шаг, чтобы он вновь стать жилым.

10. Заключение

Мне очень много пишут, в том числе и мои друзья - желая, чтобы с моих глаз «спала пелена» и я, наконец, осудил бы войну. Никто из обращающихся с этими призывами - не хочет услышать и понять, что войну я осуждаю, и еще побольше, чем они, наверное, потому что вижу сейчас каждый день её страшные последствия, не с дивана, а своими глазами. И на Донбасс в командировки я начал ездить задолго до событий последнего месяца. И все это время - здесь была война. Никто нормальный в принципе - одобрять ее не может. Происходящее сейчас - завершение длящейся 8 лет шизофрении, и окончание тридцатилетнего периода неопределенности, когда все усиленно делали вид, что Россия может не быть Россией. Россия - будет Россией, поверьте, это видно здесь, и вам скажут об этом большинство людей. Я говорил многократно и повторю еще раз - Россия - это не РСФСР, мы сейчас переживаем период трансформации нежизнеспособных и абстрактных советских границ к реальности. Происходящее - не результат 2014-го года, это результат целой цепочки провокаций и обмана, нежелания слышать голос нашей страны, а желание - наоборот, всеми силами зафиксировать ее в нижней мертвой точке, есть такое понятие в механике. Но неумолимое движение вверх началось, как бы и кому этого не хотелось. Большой привет бескровному развалу СССР, который догнал нас, спустя столько лет. Сегодняшние события - были запрограммированы тогда, и сама Украина - выбрала худший из возможных для нее путей - путь ненависти и разделения собственных людей, а не обьединения их общей идеей. Кто хочет за меня молиться, за мое просветление и прочее - прошу вас, помолитесь лучше за морпехов на БТРах, за семью врачей из 4-q больницы, за мужика-волонтера с золотыми зубами, за директора школы и ее мужа-водителя, за семью девочки с чеченской колбасой в руках, и за чеченцев, о которых тут можно услышать огромное количество теплых слов благодарности. За детей женщины на электросамокате и за хромую женщину на объездной. За моего знакомого милиционера, кабинетного работника - которого я встретил с автоматом на зачистке. А если не хотите - я сам за них помолюсь. И за весь город Мариуполь. Город-герой и город-мученик

[Петрович]

Журналист Анна Долгарева https://t.me/dolgarevaanna

Вчера ездили в Мариуполь. Встретили бойцов, которые раздавали еду, не упаковки, а как-то все вперемешку. Говорят: вы вглубь города? Передайте там детям. И суют в руки две коробки конфет. Одну вручила какому-то мелкому с мамой, вторую - пацану постарше, Никита его зовут, десять лет. Удивился, поблагодарил. Повертел коробку в руках.
- Как хорошо, - говорит, - что я больше не буду учить язык, на котором это написано.
Смотрю - а на коробке действительно все на украинском.
Не засняла, конечно. Все самое интересное всегда за кадром, не в репортаже, а в жизни.

И да, Никита. Язык этот действительно больше неактуален. По крайней мере, в Мариуполе.

Немного про украинский язык и почему я понимаю Никиту из Мариуполя ( https://t.me/dolgarevaanna/904 ), который рад, что больше не будет его изучать.

Я, например, училась в Харькове. Сначала в русскоязычной школе, потом в украиноязычном лицее. До лицея я относилась к украинскому спокойно. Да чо уж там, я и потом была победителем областных олимпиад по этому предмету. Но нет, не любила.

Именно учебники украинской литературы рассказывали нам, например, что Богдан Хмельницкий - предатель украинского народа, поскольку "слил" нэньку Украину Российской империи. А могли бы, между прочим, и Польше принадлежать.

Изучать таблицу Менделеева, переведенную на украинский, было очень интересно и познавательно. В качестве названий элементов использовались искалеченные латинские наименования: Гидрогэн - водород, Оксыгэн - кислород, и так далее. Ртуть выбивалась: ее латинское наименование достаточно сложно звучит, поэтому элемент окрестили попросту Мэркурий. (Я как раз химфак заканчивала, так что это мне не забыть никогда в жизни).

У меня были шансы полюбить украинский язык, украинскую поэзию и прозу до того, как я поступила в украиноязычный лицей. Да, до этого я с интересом читала украинские книги, а перевод Даррела "Моя семья и другие звери" на украинский до сих пор считаю лучше русского перевода.

После принудительного погружения, скажем так, я украинский возненавидела. Возненавидела именно детской отчаянной ненавистью, ненавистью ребенка, которому навязывали чужое, неблизкое.

Я, кстати, была абсолютно последовательна в этом вопросе и уехала вскоре после института в Питер. Не только потому, что я этнически русская, но и потому что когда этот язык меня обступал, мне становилось душно. А украинского становилось все больше и больше, тем более, что я после Харькова жила пару лет в Киеве.

И я понимаю мариупольского пацаненка, который радуется, что "больше не будет учить этот язык".

И я рада за него.

Захочет - выучит.

Не захочет - забудет.

Это и есть свобода.

[Петрович]

 кот.jpg ( 164,7 килобайт ) Кол-во скачиваний: 3


Спасенный

[VeroNika05]

Предисловие от имени КЦПН: Координационный Центр Помощи Новороссии начинает процесс сбора и обдумывания боевого опыта. Если мы не видим, что кто-то это делает, значит, это должны сделать мы.

Настоящие заметки пишутся человеком, который участвует в уличных боях в Мариуполе. Мы надеемся, что те, кто готовится участвовать в боевых действиях ознакомятся с этими предельно ёмкими замечаниями заранее, а не будут оплачивать такой же опыт своими жизнями.

Заметка первая.

Вы приехали убивать. Всякого рода эвфемизмы типа проведения специальной операции, зачистки, денацификации, демилитаризации прячут от вас главную вашу цель – уничтожить, убить противника. Нет правильно сформулированной цели – нет правильно поставленной задачи, нет правильного решения. Укропам проще – они много лет громко кричали про то, что будут убивать русских, они много лет открыто тренировались, убивая русских. Для укропов убийство русского – это достижение, а не преступление. Чем больше и мучительней укроп убил русских, тем большего он достиг в жизни.

Отношения с мирным населением.

Вы никогда не можете доверять тому, что говорят мирные жители. Они могут обманывать из-за ненависти или страха. Они могут недоговаривать из-за ненависти или страха. Они могут просто не знать, но говорить в состоянии ненависти или страха.

Не обсуждайте свои планы и не ведите переговоров по средствам связи так, чтобы это слышали местные. Все местные понимают русский язык.

Не допускайте местных в своё расположение и на свои позиции.

Не допускайте проезда местных через своё расположение и через свои позиции. Противник часто ведёт разведку и корректировку своего огня, используя гражданскую одежду и легковые автомобили. Не поднимается рука стрелять в гражданское авто на поражение, стреляйте по колёсам.

Смартфоны и телефоны.

Смартфон, как правило, из-за абсолютного отсутствия карт и приборов навигации, является единственным средством навигации. Если же вы смогли вставить в смартфон симку местного оператора «Феникс», «Лугаком», то у вас появляется запасной канал связи.

Берите с собой смартфон.

Готовьте свой смартфон к ведению боевых действий:

Удаляйте все личные данные и контакты. Оставьте только несколько номеров для связи по рабочим вопросам. Вы же не хотите, чтобы вашим родным, через какой-нибудь мессенджер, отправили какую-нибудь гадость укропы, в случае потери смартфона в ходе боя;

Устанавливайте приложения для навигации, которые могут работать оффлайн, работать с максимальным количеством карт, и выдавать координаты в СК-42. Из известных мне программ, наиболее удобна программа AlpineQuest;

Не забывайте зарядные устройства к своему смартфону, и запасные источники питания. Если нет мобильной связи, для экономии заряда, ставьте смартфон в режим полёта;

При возможности, берите на войну старенький, простой кнопочный телефон. Как правило, такие телефоны без подзарядки способны работать до недели. У вас будет отдельно средство связи (кнопочный телефон), и средство навигации (смартфон), что намного удобнее и надёжнее, чем совмещение этих функций в одном смартфоне. Не забываем оставлять в любом телефоне только пару рабочих номеров!

Тактика уличного боя

В ходе наступления (отступления, манёвра) в частном секторе все перемещения проходят через дворы и огороды. Улицы, которые просматриваются и простреливаются, перебегаются под прикрытием сослуживцев. При этом все калитки, ворота и двери во все строения будут закрыты. В богатых районах заборы будут из кирпича, металлических листов, или высокопрочной сетки не ниже двух метров. Для их преодоления необходимо запасаться соответствующим инструментом (кусачки, ломы, топоры, кувалды, болгарки на аккумуляторах и т.д.). Проходы нужно делать с расчётом на свободное перемещение бегом бойца в полной экипировке, или переноску тяжелораненого. Никому не пожелаю пережитого: оказаться на простреливаемой БТР-ом улице под забором из металлических листов. Потом пролазить в пробитую 30-мм снарядом дырку в заборе. А дальше, раненному в руку и ногу, с остатками группы из здоровых, которые тащили на себе ещё раненных, перелазить через сетчатые и кирпичные заборы, отрываясь от наседающего противника.

Управление и связь

Старайтесь обеспечивать себя всеми возможными видами связи (от закрытых радиостанций, до мобильников). Следите, чтобы средства связи были не в «кривых» руках. Регулярно проверяйте на местности, где «берёт» ваша связь (в каком населённом пункте, на какой возвышенности). Вы должны понимать, куда можно отойти, чтобы доложить обстановку, вызвать подкрепление, или артиллерию.

Вы должны понимать, где вы находитесь на местности. Карт и приборов навигации у вас, скорее всего, не будет. Любыми способами добывайте любые карты. Помните – укропы переименовали огромное число населённых пунктов и ещё большее число улиц в них. При получении задачи и при ориентировании на местности не забывайте это. Главное, чтобы названия у вас и у старшего начальника совпадали. Тогда он будет понимать, где вы находитесь. Меня крайний раз спасло то, что я под обстрелом по рации быстро доложил на перекрёстке каких улиц стоит БТР с пехотой, которые нас расстреливали. По ним оперативно начала работать арта. Только благодаря этому мы смогли выйти с таким количеством раненых. Понятно, что мордой в землю под огнём, координаты я дать не мог. И названия, которые я называл, совпадали с названиями на карте старшего начальника и артиллеристов.

Пользуясь тем, что мы наступаем, противник, как правило, запускает наши подразделения в «огневые мешки», где и наносит основной урон. Не спешите.

Когда вы в районе боевых действий всегда пытайтесь перепроверить информацию о том, где противник, а где наши подразделения. За полтора месяца я один раз почти начал штурм посёлка, где были наши бойцы, один раз попал под атаку соседнего подразделения с потерями среди нас.

Возможно, что приказы «сверху» покажутся вам безумными. К сожалению, вам может не казаться. Вы не можете прямо отказаться выполнить приказ. Но никто не может заставить пойти вас бегом на танки, или пулемёты. Вы можете встретить сопротивление, вас могут связать боем… и всё… Думайте. Вы не под Москвой в конце 41-го, и не под Сталинградом летом 42-го. Берегите себя и своих людей.

[Петрович]

Заеzжий корреспондент https://t.me/korrzakadrom
Palyanytsa: Азовсталь и порт (ч.1)

Следователь на камеру бубнит - время такое-то в присутствии понятых таких-то и эксперта такого-то я, следователь по особым делам…

В этот момент раздается нарастающий свист, и вся наша группа бросается ничком на битый кирпич. Перед моими глазами - огромное колесо машины. Таким оно кажется, если смотреть на него снизу. Азовсталь - совсем рядом, мы на окраине территории. Там оглушительно грохает прилет. По звуку - ощущение, что какая-то небесная кухарка рассыпала стопку гигантских чугунных противней. Над одним из цехов поднимается облако пыли от взрыва.

Мы встаем, отряхиваться смысла нет. Следователь продолжает читать на камеру одному ему нужное заклинание. Перед ним стоит, опустив голову, человек с руками за спиной. Это следственный эксперимент, на который мы приехали в столь неуютное место. Группа минимальная - прокурорские, эксперт, мы - журналисты, спецназ и местные военные, в руках у них лопаты.

Обвиняемый - спокойный. Это пленный. Зовут его Антон. В результате, как говорится, «комплекса оперативно-следственных мероприятий» было установлено, что он до того, как сдаться в плен - убил человека. После того, как сдался - помалкивал, но были свидетели, и это стало известно. Сегодня он должен показать место - где совершил убийство, и место - где спрятал тело.

Это бывшая украинская воинская часть. Самая окраина Мариуполя - и периферия территории завода. Недалеко - женская колония. Стены ее разрушены прямыми попаданиями, говорят, что часть женщин-заключенных разбежались, часть - остались сидеть в помещениях без части стены. Убитая - вроде бы и была оттуда. Задержана - потому что «была за Россию и обладала информацией о передвижении русских». Это он так рассказывает.

Какой информацией может обладать человек, вышедший из колонии через пролом в стене? Арестованного зовут Антон. Он просит отстегнуть ему наручники чтобы сходить в туалет. Его просьбу выполняют, и пока возятся с ключами - я смотрю на крупные, рабочие руки, кажется, что грязь в них въелась. Он потирает запястья. Кажется, что взгляд все время обращен куда-то далеко, он смотрит на все не конкретно, а куда-то за горизонт, сквозь тебя и сквозь себя. В ДНР ведь есть смертная казнь.

Находим воронку от попадания, из-под присыпанной земли на глубине торчат ноги женщины. Он рассказывает, как сделал выстрел - ему было немного интересно, как человек умирает, раньше он этого никогда не видел - это он спокойно рассказывает прямо на камеру, в интервью. Но она в последний момент дернулась и пыталась закрыться - это естественный рефлекс, об этом говорит судмедэксперт. Выстрел пришелся в теменную часть. Солдаты с лопатами спускаются в яму, несколько движений - и они достают тело. Один из них сразу отбегает к дереву и его рвет. На улице тепло. Мы все стараемся дышать ртом.

Обстрел не прекращается - с каждым новым «выходом» и свистом - мы инстинктивно все время падаем, приседаем, забегаем хоть в какие-то стены. Куда она полетит - никто ведь сказать не может, а летит энергично. Подразделения ДНР, дислоцированные здесь - предпочитают находиться в цехах. Там жгут костер, и посмеиваются над нашими реакциями - говорят, мы сейчас находимся в самом центре артиллерийской дуэли. Одна батарея лупит по другой, которая отвечает. А мы где-то посередине между ними.

Второй обвиняемый. Второй следственный эксперимент. Дело происходило в поселке Мирный - тоже недалеко от Азовстали. Остановил двоих мужчин 35-40 лет для проверки, одному из них велел сказать «паляныца». Был послан, мужчина попытался уйти. Но был убит очередью из трех выстрелов. Убийца говорит, что хотел стрельнуть одиночным под ноги, но автомат стоял на стрельбе очередью, и из-за отдачи ствол повело вверх. Кроме того - был пьян. Считал тогда, что поступил правильно. Сейчас так не считает. Мы беседуем о наказании - каким оно может быть в этой ситуации? Он смирился уже со всем - просит его судить. Я спрашиваю - и что? Сидеть в тюрьме, смотреть телевизор и трехразовое питание? Нет, говорит. Я согласен на расстрел.

Он в курсе, что такая статья есть в УК ДНР. У обоих убийц - семей и детей нет. Оба - с восточной Украины, один из Кривого Рога, другой - вообще из Бердянска. В мирное время - работали бы по своим мирным специальностям - один докером в порту, второй электриком. Но все вышло вон как, совсем по-другому. Очень невеселая съемка, вообще - веселого крайне мало последнее время. Мне теперь становится понятно, почему местные солдаты армии ДНР, которые и доставали тело - ездят на машине с прицепом. Собирают по району тела.

Прокурорские под обстрелом решают не заполнять какую-то ситуационную схему, а сделать это потом. Нарушение признано незначительным - всем нам хочется поскорее убраться из этого места.

Азовсталь - это уже целый набор пейзажей в дыму с высоченными трубами, который мы наблюдали в разных ракурсах и конфигурациях с разных точек города. Мы уже были везде вокруг нее - но пока не были внутри. Но это неминуемо произойдет, все к этому идет.

Кто был на металлургических предприятиях - понимает, о сооружениях каких масштабов идет речь. Доменные печи, высотой с многоэтажные дома - причем, во время семки мы находимся, как правило, примерно в середине конструкции - то есть вниз еще столько же, ведь туда должен подьехать локомотив со специальными вагонами, в которые после выпуска польется чугун.
Сам так называемый «выпуск» - очень красочная и зрелищная процедура. Специальным длинным сверлом внизу печи протыкают какую-то технологическую корку, начинают бить искры - и в их фонтане можно с удивлением заметить человека, кажущегося в этот момент просто невероятно маленьким, который в специальном войлочном костюме, не боящемся капель раскаленного металла - поправляет бур и пускает чугун. Потом он стоит рядом с нами и смотрит на эту льющуюся реку красного металла, которая отражается у него в специальных очках - это самая распространенная фотография металлурга за всю историю фотографии. Такой же горновой (памятник) со своим инструментом - стоит на вьезде в Мариуполь со стороны Донецка, своими глазами я его еще ни разу не видел. Но очень жду этого момента. Он - своеобразный символ, дух города.

[Петрович]

Заеzжий корреспондент https://t.me/korrzakadrom
Palyanytsa: Азовсталь и порт (ч.2)

В мариупольском порту - все завалено железом Ахметова. Везде написано - Azovstal. И страна получатель - Турция, Европа. Металл - в огромных катушках и листах. Между ними и ногами кранов можно ходить долго - пространства огромные. На окраине территории порта в сторону Азовстали, которая отсюда видна тоже - идет сильный бой. Это и громко, и мощные прилеты видны даже не вооруженным взглядом. Мы приехали сюда снимать эвакуацию моряков с кораблей, которые стоят в этой части причала, и к которым сейчас можно приблизиться. Поднимаемся на огромный сухогруз Азов Конкорд. Флаг - Мальты, но вся команда - русская, кроме двух азербайджанцев, которые улыбаются широко, но рассказать что-то связное не получается, не смотря на то, что желание сделать это явно есть.

Беседуем с капитаном на мостике. Показывает запись в судовом журнале - говорит, я это все рассказывать не хочу, там все написано, читайте. Читаем. 24 марта, 12 часов дня. Поднялись на борт 7 вооруженных человек. Команду собрали в рубке, положили лицом вниз. Капитану и старпому надели наручники. По очереди брали каждого члена экипажа, вели в каюту, надо было выдать: паспорт, загранпаспорт, удостоверение личности моряка, СНИЛС и все что есть еще. Телефон и ноутбук тоже. Деньги - тоже. Когда все это собрали - а теперь, говорят, давайте выбирать что делать - выведем вас на Азовсталь, разденем и привяжем на самом видном месте. Или в городе - тоже - разденем и закуем в цепи в центре. Чтобы вас убили ваши же. Что-то с раздеванием там не порядке на ментальном уровне. Или просто расстреляем вас. У боцмана и еще нескольких членов экипажа - паспорта крымские. От них азовцев - вообще корежило.

Боцман, подавая по трапу свой чемодан нашему военному - Вы не представляете, что это такое было - когда наши пришли. Он очень широко улыбается. Когда на борт поднялись и говорят - мы ДНР, я, говорит, думал у меня сердце выпрыгнет из груди. Когда лицом вниз лежали и они рассказывали, как нас убьют, а потом еще нашли мой крымский паспорт - я думал все. Он рассказывает - глазами встретились с механиком, только перемигнулись, незаметно пожали руки, которые лежали рядом. Потом они начали разбивать автоматами навигационное оборудование и связь - так как считали, что поскольку экипаж русский - то он помогает корректировать огонь нашим кораблям. Идея странная, так как связь у моряков открытая - и слышать это могли бы все в порту. Но это уже агония, они не понимают, что предпринять, как спастись. Ушли так же неожиданно и быстро, как и пришли. Бой в это время разгорелся с новой силой - команда спустилась в машинное отделение. Несколько мин - по кораблю попали. Капитан, показывая вмятины и дыры на своем «пароходе», как он его называет, вдруг говорит - а вон мина, видите? Действительно, на волнах качается черный шипованный шар. Кстати, прямо за кормой украинского корабля. Если мину сорвет с якоря - первым, обо что она стукнется - будет он.

С украинским кораблем у русского - было полное взаимопонимание. Беды были общими и преодолевали их сообща, делились продуктами и водой, когда можно было высунуть нос и перебежками сбегать с корабля на корабль. К ним азовцы не приходили, так по крайней мере говорит команда. Мы тоже к ним поднимались - с некоторыми разговорились, но тут выбегает капитан - никаких комментариев! Покиньте немедленно территорию судна (государства Барбадос, я так понимаю).

Но следом за нами на территорию Барбадоса поднялись российские военные, и капитан погрузился в обсуждение технических моментов - что и как остается на судне, как запирается, где ключи и тд. Я слышал этот разговор - доброжелательный, предметный и содержательный, разумеется на русском. Но на просьбу дать небольшое интервью на камеру - переходит на английский - Its strictly prohibited for us to speak with journalists. No comments. Я решаю поднимать градус: Can you please tell us just one word - palyanytsa?

Он в медицинской маске, почти полностью закрывающей лицо, и только глаза сверкают с ярко выраженной, мягко говоря, недоброжелательностью. Palyanytsa! Palyanytsa!!! - очень едко, прямо в лицо мне. Потом, без камеры, мы разговорились. Сам родом он из Мариуполя - и я представляю, каково это - с моря наблюдать, как уничтожается твой город, в котором родственники, друзья, дом. «Я видел, я видел кто стрелял. Это ваши русские корабли запускали ракеты, они прямо через нас летели.»

Мы пытаемся объяснять - русские ракеты летели в азовцев и их укрепы, а азовцы как раз - лупили во все стороны, в белый свет как в копеечку, прикрываясь мирными людьми. Это расскажут и подтвердят множество свидетелей, когда украинский капитан с ними встретится. Молчит. Явно - полный продукт украинской пропаганды. Собирается с мыслями и спрашивает - а по такому-то адресу не знаете что сейчас?

Смотрим карту - это глубокий тыл, и вполне возможно, что дом целый - в этом районе я помню много целых домов. Опять думает и говорит - вот я до интернета доберусь - и все узнаю. Это - один из тех, за кого нам предстоит борьба.
Потому что ему в интернете там расскажут, конечно, там есть деятели. Спрашиваю - а паспорт ДНР пойдете получать? Никогда. - А как же работать? Мариуполь - ведь это теперь ДНР. - Я на пенсию выйду, не буду работать. - Хорошо, а пенсию как получать? Опять молчит. «В Россию не поеду». А чего в Россию ехать - она сама к вам приехала.

Когда мы из порта уезжали - записали интервью военного, который со стороны ДНР контролировал операцию по вывозу моряков. Он все рассказал - сколько, из каких стран. Заверил - всех будут проверять, потому что с документами вон что происходит. В конце для формы спрашиваю позывной, отвечает - Одиссей. Я говорю:

- Хм. И Пенелопа у вас есть?
- Конечно.
- Ткёт?
- Ткёт, обязательно.
- Ну, желаю вам побыстрее вернуться, чем в античности.
- Спасибо, вы приятный собеседник.
- Взаимно.

После этого азовцы захватили в заложники экипажи двух кораблей, с палубы которых начали бить из минометов. Порт настолько огромный, что в одном его конце - люди с чемоданами и журналисты - а в другом война.

[VeroNika05]

Никита Третьяков https://t.me/tretyakov_n/120
Очерки с фронта. Три танкиста, три весёлых друга — в XXI веке, в Мариуполе

Три танкиста просто делают свою работу.

Новиков. Жека. Рыба. Нет, это не Евгений Новиков, родившийся в марте, это позывные трёх тружеников фронта. Вот они, на фотографии.

Три друга, экипаж танка Т-72Б Народной милиции ДНР. Я встретил их во временном лагере танковой роты, совсем недалеко от завода имени Ильича в Мариуполе.

Весёлый бородач с позывным «Рыба» оказался самым разговорчивым, он охотно рассказывал о своей машине и о своих боях, с любовью и гордостью, но не как о подвиге, а так спокойно и буднично, как рассказывают о любимой работе или каком-нибудь захватывающем хобби.

«Вот она, наша машина, мы ещё давно когда-то на стволе написали наши позывные, начиная с командира роты «Лося», он тогда с нами ездил. А «Жека» попозже присоединился. Танк красавец был, дважды на параде ездил, а теперь посмотри на него.
Вот тут из РПГ попало, пробило над гусянкой (гусеницей), ушло в сторону, вот тут осколками посекло, вот тут мина прилетела нам почти под корму, но ничего, пронесло, все целы, и уехали своим ходом. Если нашей машине нужен ремонт, садимся на другие, от 10 танков нашей роты осталось 2 на ходу, но погибших нет, вот теперь еще россияне нам танков придали. Я так-то командир танка, но сажусь чаще за механика-водителя…».

Рассказы лились из Рыбы бурной рекой. Он часто перескакивал с одного эпизода на другой: вспоминал то подавление танковым огнем снайперских гнезд, то ночную охоту на украинский Т-64, обнаруженный танкистом во время выхода из казармы по нужде, то прорыв окружения, то случайный заезд на позиции ВСУ, которых в том месте вовсе и не должно было быть…

Чем дольше длился рассказ о военной работе донецких танкистов, тем ярче становилось ощущение нереальности происходящего. Эти парни рассказывали о войне весело и озорно, почти как о компьютерной игре. Даже если две трети их историй списать на хвастовство, оставшейся части все равно хватит, чтобы понять, что за фасадом неряшливой и как-будто нарочито не армейской внешности кроются закаленные в боях, хладнокровные когда это необходимо, профессиональные воины. Ратный труд стал для них необычной обычной работой, и они гордятся тем, что делают её хорошо.

Было легко представить, как вернувшись из боя и вылезая из боевой машины, они будто на крючок вешают необходимые для работы качества — отвагу, хитрость, жесткость, упорство, осторожность — и перевоплощаются обратно в простых донецких ребят.
Это переключение, как тумблером, хорошо видно, когда в речи они мгновенно переходят от тактики боя — «в последнее время мы работаем всегда двумя машинами, один выманивает, вызывает огонь противника на себя, чтобы вскрыть их положение, а второй уже накрывает огнем» — к беспечному обсуждению скорой свадьбы друга, тоже танкиста с позывным «Старик», или к мечтам об отпуске. Или к любой другой теме, не отличимой от тех, что обсуждают по всему миру в свободное от работы время врачи и менеджеры, продавцы и учителя, инженеры и строители.

Три танкиста просто делают свою работу. Они не бредят ею, они не фанатики, не любители ни в одном из смыслов этого слова, не увлеченные неофиты и не помешанные на войне адреналинщики. Они — профессионалы.

[VeroNika05]

Украина стала провинцией «империи лжи»
Герман Садулаев, писатель, публицист

Мечта украинства, в принципе, уже сбылась. Украинство мечтало стать важной частью западного мира, который российский президент Владимир Путин назвал «империей лжи». И вот, незадолго до своей бесславной гибели украинство не только предоставило территорию целой страны и ее население для ведения Западом войны за святой доллар до последнего украинца, но и действительно стало официальной провинцией «империи лжи».

Фальсификации поставлены на поток. И самое страшное, что ради фабрикации подделок украинство не останавливается перед убийством настоящих людей, граждан якобы «своей» страны, Украины. Буча, Краматорск, драмтеатр, роддом в Мариуполе. А сколько еще их будет, кровавых постановок?

Наши люди удивляются, почему в Европе верят откровенной лжи. Ведь есть доказательства, что это сделали сами нацисты: фотографии, видеозаписи, серийные номера боеприпасов. Наш представитель в ООН говорит: давайте устроим специальное заседание, давайте начнем независимое расследование! Ему отвечают: не надо, нам и так все понятно. Это сделали вы, русские, потому что вы злые.

Секрет западной пропаганды в том, что каждая Буча начинается сильно заранее. Каждый Краматорск готовится годами и десятилетиями. Есть проверенная методика промывки мозгов. Профессор Тён ван Дейк из Голландии называет это «актуализацией сценария», вернее, «скрипта», алгоритма. Например, ставится задача расчеловечить русских и внедрить в массовое сознание скрипт: русские военные – изверги, они убивают и мучают мирное население. Делается это в несколько этапов. Начинать легче всего с художественных образов, с литературы и кинематографа. Ведь при создании художественного произведения можно вполне законно придумать все что угодно. Автор может создать образ русского, как зверя, как садиста и насильника. И объяснить так: ну просто фантазия у меня такая, а что? У нас свобода творчества!

Я тоже мог бы написать роман о том, что все американцы – злобные твари, потому что при получении американского гражданства в человека впрыскивают зеленую жижу, которая замещает ум, совесть, чувства, убивает все человеческое и превращает это внешне выглядящее человеком существо в циничное, безжалостное чудовище. И что американцы поэтому едят печень младенцев. Если бы мой роман получил поддержку культурных и коммерческих институций, его бы издали большим тиражом, продавали бы в каждой лавке и обязательно экранизировали бы. И читатели-зрители начали бы свыкаться с мыслью о том, что американцы – это чудовища. Хотя я это вот прямо сейчас просто придумал. Но мой роман не получит поддержки. Наверное, потому, что я не очень талантлив.

Однако получают поддержку романы, в которых как чудовища предстают русские, всякие коммунисты и комиссары, они издеваются над людьми и едят печень младенцев; такие книги везде продаются, роскошно экранизируются, и хаматовы играют в экранизациях главные роли. Наверное, потому, что написано очень талантливо.

На следующем этапе надо фальсифицировать историю. Требуется рассказать публике, что русские не просто такие сейчас, а что они всегда такими были. Значит, это у них в природе. Начинают продвигаться «мемуары» и «исторические исследования» о зверствах русской армии. История переворачивается с ног на голову. И вот уже советские войска, освободители Европы от фашизма, на самом деле не освободители, а убийцы, насильники, грабители, садисты и маньяки. Оказывается, что русские солдаты изнасиловали два миллиона немок. Или двадцать. Доказательств нет, все свидетельства сфальсифицированы, реальные исторические сведения игнорируются, но внушается эмоция страха и отвращения к русским. А публике уже проще, она же видела художественные фильмы про русских садистов.

Третьим этапом устраивается какая-нибудь странная, якобы случайная провокация. Например, сбивают малазийский «Боинг». И виновной признают Россию. Ну, не то чтобы признают. Потому что факты говорят об обратном. Но окружают дело таким флером, что, мол, наверняка это все же русские, это они сделали или они каким-то образом к этому причастны. Публика проглатывает, потому что она уже: а) видела фильмы про русских садистов; б) читала мемуары о двух миллионах изнасилованных немок.

И когда, наконец, происходит трагедия в Буче, то наступает главный, четвертый этап, собственно, актуализация скрипта. Достаточно показать несколько фотографий, смонтировать видеозапись и заявить: русские убили четыреста мирных жителей. Западная публика легко принимает на веру, потому что она уже: а) видела фильмы про русских садистов; б) читала мемуары о двух миллионах изнасилованных немок; в) узнавала из заголовков новостей, что Россия сбила малазийский «Боинг». Таким образом, скрипт был внедрен в массовое сознание заранее, а после Бучи манипуляторы просто нажали кнопку «актуализировать».

Встречая очередной актуализированный сценарий, жертва информационной войны как бы «вспоминает»: да, это так, я уже видела что-то похожее раньше. Но не вспоминает, что изначально «видела» это на экране, в придуманном кинофильме, вроде бы даже не претендовавшем на соответствие истории или современности. Рептильный отдел мозга человека не отличает увиденное на экране от увиденного в жизни. На этом основан эффект порнографии и первый этап методики актуализации скрипта. Поэтому, да. Злые русские опять убили всех мирных жителей.

Будучи еще не знаком с терминами ван Дейка, я объяснял то же самое своими словами. В прошлом году я вел занятие в «Литературной мастерской Захара Прилепина» и говорил слушателям (среди которых были и самый модный молодой питерский писатель, лауреат Нацбеста Александр Пелевин, великолепный поэт и отчаянный военный журналист Анна Долгарева и другие авторы, у которых я сам мог бы поучиться), что военная специальность литератора – это агитатор-пропагандист. Ну, как тракторист становится на войне танкистом, так писатель должен быть зачислен в агитаторы. Это нормально. Так делали Шолохов, Платонов и другие. И еще говорил, что задача любой пропаганды – это натянуть актуальную повестку на матрицу мифа.

И мы тоже так делаем. Мы рисуем образ защитника Отечества, воскрешая древние символы, память о предках, обращаясь к нашей героической истории и к литературе, начиная с былин, фольклора, эпоса и заканчивая прозой прошлого и нынешнего века, мы вспоминаем стихи и песни нашего народа. Мы показываем врага как неправого, злого, одурманенного, соответствующего негативным персонажам сказок и мифов. Мы используем художественное слово и эмоции. Но мы не врем. Мы никогда не врем. Даже военная пропаганда и даже в разгар информационной войны должна быть основана на фактах в частном смысле и на правде в общем смысле. Использование лжи, фальшивок, постановок, подтасовок – это дисквалификация для агитатора. Правда в итоге всегда одолевает ложь. Царства, основанные на лжи, обязательно падут.

Да, правда победит. Но правда победит не сама собой. Говорят, что у Бога нет других рук, кроме наших. Так и у правды нет другой армии, кроме Вооруженных сил Российской Федерации. Нет других защитников, кроме наших солдат. Историю все равно напишут победители.

Советский Союз в конце прошлого тысячелетия решил пойти навстречу Западу, решил снять напряженность в отношениях, надеялся на мир и дружбу. Но Запад не понимает доброты и дружбы. Они восприняли это как слабость и засчитали нам поражение в холодной войне. Хотя мы были готовы раздавить их и в холодной, и в любой горячей войне. До сих пор советские вооружения мочат любые натовские аналоги, шумно разрекламированные для продажи. Мы протянули руку дружбы, а нас по этой руке полоснули ножом и замкнули наручники. И сразу стали переписывать историю, особенно историю Второй мировой войны, чтобы пересмотреть итоги.

Если мы вдруг не вовремя замиримся, то никто опять не поймет нашей доброты. Нам засчитают поражение. И примутся с удесятеренной силой лгать, лгать, лгать. Правду надо защитить на поле боя. Память предков, героическую нашу историю, правду о современности – все это мы не сможем отстоять в информационной войне, если наши усилия не будут подкреплены победами больших батальонов. Если мы остановимся, они отравят умы всего человечества на десятки и сотни лет вперед. Вот против какого зла мы встали.

Наш народ снова начал сочинять анекдоты. Мне нравится вот такой: российский солдат моет сапоги в Ла-Манше и говорит товарищу: все-таки обидно, что информационную войну мы проиграли!

Потому что главное – победить на земле, на воде и в небе. На экранах телевизоров, смартфонов и мониторов, на листах бумаги мы тогда тоже победим. И учебники исправим. А наоборот – вряд ли.

[VeroNika05]

В Мариуполь и обратно

Игорь Гомольский April 13, 2022

Подлинная безмятежность.
Погода - дрянь. Минут сорок жду Анечку, читая ее свежие публикации. Из машины выходят парни в камуфляже. Один здоровается. Протягивает руку и «корочки» МГБ.

- Не поможете нам? Тут всего на полчасика.
- Где ж вы раньше были? Через минутку уезжаю в Мариуполь.
- Удачи.

Из-за угла нетерпеливо машет рукой Долгарева. Сюда, мол, иди. С трудом запихиваю броник в багажник видавшего виды «ланоса». За лобовым стеклом виднеется бумажка со словом «ПРЕССА». В этот раз едем без волонтеров. С коллегами знакомимся уже на ходу.

Утверждать не готов, но битой, расстрелянной и сгоревшей техники, по-моему, на обочинах стало меньше. С каждым днём дорога на Мариуполь все меньше напоминает съемочную площадку фильмов о приключениях Безумного Макса.

О самом городе, впрочем, такого не скажешь. Жилмассив раскинулся по левую руку и отсюда кажется мертвым. Чёрные дома на чёрной земле. Иллюзия. Город жив и очень скоро мы снова убедимся в этом.

На посту здороваемся с чеченскими бойцами, предъявляем документы и пытаемся выяснить, куда сейчас можно проехать.

«Не знаю. Целый день тут стою, а потом домой пойду», - смеётся парень, возвращая мои бумажки. Предлагает расспросить тех вояк, что сразу за поворотом.

Заезжаем. По обочинам разбросаны городские мусоровозы. Почти новые и основательно раскуроченные. Ими украинские войска блокировали взъезды/выезды из города. Зачем? Попробуйте догадаться.

- А это не «Ильич» у машины?
- Он самый.
- О! Так с ним же Кофман!

Идём здороваться. Саша простуженный и уже без сигарет. Закуриваем. Они приехали рано утром и уже стартуют на Донецк. «Ильич» ведёт нас дальше.

Первая локация - второй роддом, который теперь и убежище, и единственная больница на левом берегу. К дороге жмутся знакомые каждому дончанину оранжевые двухэтажки. Расстрелянные и «слепые».

На фасаде одной вижу яркую табличку с каким-то жизнерадостным названием ОСМД. Думаю, что нужно бы запомнить, но через минуту забываю. Все это видано тысячу раз: закопченные фасады и белые «шрамы» от прилетевших осколков.

Во дворе роддома картина все та же: воронки от снарядов, машины, посеченные осколками, и много-много строительного мусора. Здешние врачи на медиков не похожи. Они похожи на людей, которые бросились во двор субботним вечером, чтоб остановить пьяную драку.

Оно и понятно. Как позже объяснила нам директор роддома, 24-го февраля она пришла на работу, да так и осталась. А пока с нами говорить не хотят и внутрь тоже не пускают. Но из машины выглядывает «Ильич» и настроения меняются.

- Так это с вами журналисты?
- Со мной.
- Тогда ладно. Вам не откажем.

С начала обострения тут больше двадцати раз приняли роды, сделали много операций, а обработанные и перевязанные раны вообще никто не считает. Люди приходят из ближайших районов. Многие остаются. Потому, что возвращаться им некуда.

Беседуем с народом. Истории ужасные и очень похожие. Тут надо сказать, что к Россие у людей отношение разное. От «наконец-то» до «нормально жили». А вот Украину здесь однозначно не любят. Натерпелись.

Не менее однозначное тут отношение к Донбассу. Если с Россией мариупольцам в данный момент понятно не все, то к дончанам претензий нет вовсе. Знаем, дескать, сочувствуем и все понимаем.

Напоследок Долгарева просит директрису перечислить необходимые медикаменты. Нужно все: сердечное, сахаропонижающее, седативное, успокоительное. «Перевязочные материалы пока есть, но ситуация такова, что много их не бывает», - резюмирует врач.

«И свечи от геморроя!», - как-то резко выкрикивает девушка с тёплом халате. Она тусуется, но объясняет, что в больнице много стариков, которым без них приходится тяжко.

Хотим ехать дальше, но «Ильич» выводит на Виноградное. Нам тут делать нечего. Ходим за ним как привязанные. Хотим самостоятельно зайти хоть на километр за блокпост. Он бегает от человека к человеку, очень быстро что-то обсуждает, а в коротких перерывах шлёт нас подальше. Садится в машину.

«Пожалуйста! У нас бронежилеты есть!», - кричит ему вслед журналистка.
«Броня у вас есть, а мозгов, как я вижу, нет!», - ворчит напоследок «Ильич».
- Это значит «да»?
- Это точно не твёрдое «нет».
- Тогда поехали!

Курим. Ребята надевают снарягу. Рядом останавливается чёрный «Форд». «Ребята, вы пресса?», - спрашивает военный из водительского окна. Хочет передать родне привет. Долго настраивается, но в последний момент смущается. «Ладно, не буду. А то переживать будут», - машет рукой он.

Обстановку комментировать не хочет, но минут через несколько привозит крупного парня. Тот оказывается мобилизованным с позывным «Коба», но не в честь Сталина. Часто и открыто улыбается. Говорит, что «азовцев» дожимают и они, переодевшись в гражданское, то и дело пытаются выскользнуть.

- Как вы?
- Очень хотим домой, но работу нужно закончить.

Обращаю внимание на обувь парня. Это старенькие кроссовки веселенькой оранжево-белой расцветки. Здорово контрастируют с пыльным «комком» и многодневной щетиной.

А во дворах горят костры. Люди готовят нехитрый ужин. Перед мангалом сидит здоровенный мужик в куртке «Метинвест» и жарит мелкую рыбу. Вокруг суетятся женщины, а под мангалом греется кот.

Мужик настойчиво предлагает угоститься, но я отказываюсь. Почему-то кусок в горло не лезет. Дядька слегка обижается, но тут же переключается на коллег. Деваться им некуда.

Артиллерия не затыкается ни на секунду, но внимания на грохот никто не обращает. Люди общаются, готовят пищу, подкармливают местных котов и собак. Детвора носится вокруг. Расходимся, общаемся.

Из переулка машет рукой военный. Одет в хаки, не в камуфляж. Подхожу, а он суёт мне здоровенный и очень тяжелый пакет.

- Здесь чай, варенье…продукты.
- Передать?
- Передай.
- Почему не сам
- Передай, ладно?

Волоку баул к подъезду. «Ой, даже туалетная бумага!», - радуется девушка. Люди объясняют, что военные постоянно чем-нибудь делятся. Ехали мимо - отдали ящик сливочного масла. Разделили на весь дом. Опять вспоминают чеченцев. Пожилые люди от них без ума.

«Что там вообще происходит? Что в Киеве? Говорят, что Харькова больше нет. Мы же без новостей», - частит пожилой мужичок, стрельнувший у меня сигарету.

Объясняю вкратце - качает головой. О том, что такое «живой щит», местные знают не понаслышке. Говоришь, что украинские военные укрепляются в больших городах и дальнейших объяснений не требуется.

Тем временем Аня расспрашивает людей про химическую атаку, которая якобы была, и спасает всех местных котиков. С химией и так все понятно, а коты в спасении не нуждаются. Зато единомышленников тут она встречает много.

Одна женщина подбирает, лечит и кормит всех котов без разбора, другая подобрала соседского и окружила заботой. Обеих Долгарева благодарит за это.

«Вы расскажите, что здесь могилы в каждом дворе!», - просит стильный паренёк в очках. Идём к могилам, снимаем. Выясняется, что здесь нам рады не все.

«Куда вы? Туда! Туда идите! Страшно, да?», - выкрикивает девушка со стороны скамейки. Пожимаем плечами, не обижаемся. Мы оттуда пришли.

Скоро в Мариуполь придёт настоящая весна и это палка о двух концах. Потепление - благо. Много времени люди проводят на улице, кутаясь в шубы, куртки и пледы. В домах ничуть не теплее. С другой стороны, под обломками остаются тела, которые прямо сейчас извлечь и похоронить невозможно. К тому же дворы забиты мусором, который не вывозили с конца февраля.

На обратном пути заезжаем в больницу Новоазовска. Сюда привезли троих украинских пленных. Один - раненый. Долго спорим с вояками, добиваясь встречи, но парни стоят на своём. Не пускают и все тут. «Вы делаете свою работу, а мы - свою», - повторяет солдат, но явно думает, что мы просто жаждем сенсации. Зря он так.

В машине ребята делятся впечатлениями, публикуют фото и короткие сообщения, а я съедаю красную таблетку и засыпаю. Голова болит неимоверно. Всякий раз она почему-то болит.

[VeroNika05]

Заеzжий корреспондент, [14.04.22 5:25] https://t.me/korrzakadrom

Крепкий сон в зеленой кабине

Часть 1

Встречный воздух гонит по стеклу капли дождя. Мы едем в Мариуполь на автобусе - на его борту написано PRESS, я сижу у окна в районе буквы Е и ее горизонтальные составляющие мешают мне смотреть на бескрайние поля, через которые проходит дорога, и приходится нагибаться. Многие поля возделаны - зеленеют озимые, по которым четко видны темные следы военной техники, расходящиеся как ветви на батареи - по гильзам или ящикам боеприпасов можно определить - кто здесь, что называется, работал - после артиллеристов остаются горы серых, как будто пыльных цилиндров, после Градов - продолговатые ящики от «карандашей», и желтое пятно в зеленом окружении - след от огненного выдоха. Скоро, скорее всего, приедет грузовик с резервистами, и ящики заберут на хозяйственные нужды - материал хорош для любого обустройства, древесина качественная. Чаще всего - из них строят блок-посты.

На окружной Мариуполя их сейчас много. На всех - развиваются новенькие флаги - России и ДНР. Рядом, на фоне неба, полощется ветром - выглядит очень эффектно. У поворота на Старый Крым - стоит трофейная украинская БРДМ. Еще в пиксельной раскраске, но эмблема батальона «Донбасс» уже закрашена, и со всех сторон нанесена большая белая Z. Эмблема, кстати, очень странная - птица летит головой вниз, образуя таким образом вожделенный трезубец - но как будто хочет разбить о землю свою глупую голову. С другой стороны - очень символично.

Бывшие украинские поля - по диагонали перегорожены цементными противотанковыми пирамидками, как я понимаю, не повлиявшими вообще ни на что. Через многие такие заграждения - дороги пробиты, пирамидки просто расставлены в стороны.

Блокпосты мы проезжаем, естественно, не останавливаясь - впереди и позади нас - бронеавтомобили Тигр российского Минобороны, замыкают процессию два медицинских уазика, а возглавляет - громкая и крикливая, но очень маленькая машина ВАИ ДНР, от всех требует остановиться и пропустить нас. Просто глядя в окно от нечего делать - я с удивлением замечаю группу спецназа, которая по-настоящему, лежа и по-боевому держит под прицелом дорогу, по которой мы только что проехали. Успеваю заметить снайпера и пулеметчика, вдалеке за ними вижу их транспорт. Такого раньше тут не было - потом мы узнали, что это была как раз попытка прорыва с завода Ильича, когда не захотевших сдаваться, но захотевших попробовать уйти - ловили по окрестным полям и «шлепали мухобойками», как выразился один мой коллега. Эта группа, получается, и была одной из таких мухобоек. Надо понимать, что это глубокий тыл, и куда-либо добраться на Украину, даже если из окружения и удастся выйти - нереально. Им, как мы знаем, и не удалось, но меры были приняты суперперестраховочные.

Это первый выезд иностранных журналистов в Мариуполь. Их специально привезли из Москвы, собирали пул, и попасть в него было не сложно, на сколько я понимаю - было бы желание. Естественно - с удовольствием это сделали разные левацкие товарищи, а так же коллеги из арабского мира, Латинской Америки и Индии. А так же и уважаемые европейские СМИ - были замечены тоже. Я общался с журналистами из ТФ1 и Фигаро, что кстати, показательно - ведь во Франции, особенно в преддверии второго тура выборов президента - тема пересмотра отношений с Россией - очень и очень находится в повестке. Из немцев - Томас из Антишпигеля, личность, безусловно, примечательная и яркая. BBC и CNN, разумеется, не было.

Дорогу я знаю уже очень хорошо - напрямую по автостраде нас не повезли, хотя проезд уже давно открыт. После Еленовки - сворачиваем на Докучаевск, и становится понятно, что будет долго. Своими машинами ехать запретили - поэтому, собственно, мы и находимся в этом автобусе. По дороге, уже на Мариупольской окружной, есть интересное место - полотно асфальта проходит между двух холмов, справа и слева. Каждый раз я отмечаю взглядом - совершенно идеальное место для засады. И в этом месте очень много следов, говорящих о том, что здесь что-то было, довольно серьезное. В холмы упираются гусеничные следы, многочисленные развороты видны на асфальте, какая-то «коробочка» ломанулась прямо через деревца, но потом изменила направление, оставив после себя загнутые и сломанные стволы с белыми заломами. Все усыпано гильзами - мы как-то останавливались в этом месте. Пятно вытекшего масла, следы чего-то сгоревшего, разбросанный хлам и тряпье - как будто со старой антресоли на даче вытряхнули самый старый и забытый ящик. Сожженной техники нет, бинтов и крови - не видно было тоже, что тут произошло - мне так и осталось непонятным, но здесь было что-то очень резкое, очень интенсивное, очень быстротечное. Очень опасное.

Перед отправлением от Парк Инна - в салон заходит командир спецназа для проведения инструктажа. Его пытаются снимать - но он возражает. Прежде чем он начинает говорить - представитель пресс-службы Минобороны просит через переводчика донести до всех присутствующих, что все вольны автобус покинуть, и если мы остаемся - мы этим подтверждаем, что осознаем опасность мероприятия и возможные последствия. Никто не вышел. Дальше слово берет командир «тяжелых». Если свистит - падать на землю и искать глазами его ребят, которые выведут в безопасное место и скажут, что делать дальше. Голову накрывать руками, открывать рот, можно орать - это облегчит возможные последствия контузии. Из кольца спецназовцев - не выходить, не разбредаться. Без бронежилета и каски - находиться нельзя. Если говорят бежать - надо бежать. Инструктаж очень короткий но очень насыщенный по энергетике. Коллеги переводили на английский. Один человек в итоге вышел.

В первый день - мы всем этим табором ездили в Волноваху. Во второй день - в Мариуполь. Естественно, ведь он сейчас в топе мировых новостей, и попасть сюда - профессиональная удача для любого журналиста. Это совсем не то, что рассказывать о происходящем дистанционно - а о происходящем сейчас так или иначе рассказывают все.

[VeroNika05]

Заеzжий корреспондент, [14.04.22 5:25] https://t.me/korrzakadrom

Часть 2

Пунктов для работы предусмотрено три. Это гуманитарный центр на вьезде (в просторечии Метро, по названию бывшего магазина, на базе которого все и происходит - но в Минобороны избегают этого названия, так как компания объявила об уходе из России, и «нечего ее лишний раз пиарить»).

Людям раздают продуктовые наборы и хлеб. Что тут снимать нам, я, честно говоря, не понимаю - накануне мы сделали репортаж о всем этом журналистском Вавилоне, раздачу гуманитарки снимали неоднократно, во второй больнице - были (это вторая точка) и в драмтеатре - тоже (третья точка). Сюжеты были ото всюду. Поэтому я просто слоняюсь с микрофоном, заткнутым за бронежилет, оператор снимает что-то невразумительное - если моя команда предоставлена сама себе - результат получается соответствующий.

Иностранные журналисты выпадают, конечно, в совершенный осадок - ничего подобного они никогда не видели. Это самый выезд в город - где все дома черные, сгоревшие, как раз на этих крышах и сидели первые украинские птуристы-джевелисты, встречая наши танки. С крыш их выкуривали - зачастую, с самими крышами. Люди дисциплинированно выстраиваются в очередь, своей деловитостью и обыденностью для них происходящего увеличивая градус сюрреализма. Подходить и общаться можно со всеми - но я уже очень хорошо знаю, что будут говорить эти люди. Как правило ничего - они слишком замучены и устали ото всего, что ворвалось в их жизнь без всякого предупреждения чуть больше месяца назад. Понятно, что могут наговорить и совершенно некомплиментарных вещей - и я с удивлением и некоторым удовлетворением отмечаю, что иностранцев никто не «пасет» и особо не слушает, что они там снимают. Кстати, негатив резко пошел на спад, как только в городе закончилось спиртное - алкогольный склад, найденный после штурма целым - быстро опустошили, и первое время было непонятно и не очень приятно - как в такой ситуации могут находиться такое количество совершенно пьяных людей. Но спиртное кончилось. Пьяных нет.

Женщина с плачем рассказывает что-то испанцам. Я потом аккуратно интересуюсь - о чем была речь. Она рассказывала, что в их районе приходится ловить голубей - настолько ситуация с едой сложная. Мы рассказывали об том тоже, и в нашем сюжете я показывал даже самодельное приспособление для ловли птиц. Хорошо жить рядом с Метро, но в отдаленные районы, а особенно, в которых еще грохочет - гуманитарка добирается как правило или плохо, или редко. Люди приезжают сюда на велосипедах. Замечаю женщину с грудничком в руках. Папа стоит рядом с двумя пакетами, довольный. Рассказывают, что живут в частном доме, события пережили в подвале, и совершенно неожиданно для себя оказались обладателями богатства - собственного колодца. Называют адрес - мы там были на сьемках, район действительно, сильно на отшибе. Мне там запомнился сгоревший Зил 131, на двери его кабины кто-то, возможно, утомившийся от буквы Z, написал белой краской букву Ы. Кстати, если вы в городе увидите толпу людей - то если это не гуманитарка, то скорее всего - очередь к колодцу. Больше поводов собираться у людей нет.

Рядом стоят две девочки-подростка, тоже с пакетами, это - старшие сестры малыша. Получили на всех. Уезжать не собираются - куда? Зачем? Искренне не понимают вопроса. Слава Богу живы, слава Богу - есть крыша над головой. Работа - будет, это в городе, который сейчас в таком состоянии - понятно. Тут же пообщаться с нами подъезжает мэр Мариуполя - Константин Иващенко. Это бывший депутат горсовета, бывший директор Азовмаша. Мы с ним общались еще когда первый раз прорвались к больнице, и вокруг - все еще дымилось. Тогда он был небритый, закопченный, с грязными руками, как все, и я искренне ему пожелал удачи в начале сложного и кажущегося сейчас невероятным пути возрождения уничтоженного Мариуполя. Из города он не уезжал никуда (предыдущий мэр Бойченко сбежал, и до сих пор записывает какие-то видеообращения к горожанам на фоне украинского флага). Конечно, сейчас Мариуполь может возглавить только тот, кто вместе со всеми все это пережил. Мы здороваемся как старые знакомые.

- Вы побрились. - О, да! - он с удовольствием проводит ладонью по щеке. Я сразу перехожу к главному - ведь передо мной мэр. - К зиме тепло будет? Да. - Вода будет? - Вода будет раньше. - Электричество? - Уже совсем скоро. Он уверенно рассказывает о уже подготовленных проектных решениях. Интересно, что такое внимание к Мариуполю сейчас именно со стороны Чечни. Ведь, если вдуматься, восстановление Грозного - это уникальный опыт, который здесь будет невероятно востребован - собственные шишки набивать просто некогда. И, что еще интересно - так это будущее Азовстали и Ильича, и вообще всего мощного промышленного кластера города. Что-то мне подсказывает, что Ахметова, на котором, безусловно, лежит часть ответственности за произошедшее - тут увидят уже вряд ли.

К нам подходит сильно пожилой мужчина. Он с каким-то перевязанным жгутом рюкзаком и длинной палкой, на конце которой насажен большой кусок пенопласта, видимо символизируя белый цвет (мирный). Он безошибочно идентифицирует командира происходящего и начинает ему что-то объяснять. Я подхожу послушать. Рассказывает - я из поселка такого-то (называет дачный массив). От нас били те, и к нам прилетало от этих. Я мол, пошел из города уходить, не могу больше. Но у нас там они сидят. Давайте я покажу где. Полковник открывает карту в телефоне, дед начинает руками показывать, как там параллельно стоят две горизонтальные емкости, и как относится к ним ложбинка. Очень четко структурировав вопросами этот поток объяснений, полковник получает в итоге точку, о которой говорил дед. Пошел в Тигр, я так понимаю, доложить об этой информации по связи. Дед в след просит «долбануть посильнее по этим радостям», чтоб уж наверняка.

Приезжаем к больнице. Народу тут уже существенно меньше - она уже перестала быть единственной точкой решения гуманитарных вопросов в городе, как это было раньше. Проблемы есть, но в целом - проблем нет, общий смысл интервью главврача. Он представляется как временно исполняющий обязанности, на вопрос был ли он тут во время событий - отвечает отрицательно. Понятно, что прошлый главврач сбежал, этот, скорее всего, из Донецка. А героические медсестры и хирурги, которых в вытаращенном состоянии мы видели в первый свой приезд - были в состоянии какого-то самоуправления. Интересный ответ на мой вопрос - уменьшается ли количество раненных со снижением интенсивности боевых действий (а в городе уже ощутимо тише). Количество поступающих пациентов зависит исключительно от возможностей санитарного транспорта - до куда могут доехать - столько раненных и будет. То есть их количество не снижается, но кого-то просто не могут доставить в больницу. К нам постоянно подходят люди и просят позвонить их родным, дают бумажки с номером и текстом «Дима все живы здоровы». Звонишь или пишешь вечером - вы знаете Диму из Мариуполя? На том конце истерика - что с ним? Я теперь первым делом говорю - с Димой (Петей, Васей) все в порядке. А потом уже спрашиваю - вы знаете такого? Да - кричат. А как Настя? Что с бабушкой? Я на все эти вопросы уже ответить не могу, я не знаю ничего ни о Насте, ни о бабушке - просто передаю текст записки и посылаю фотографию улыбающегося Димы. Всех, когда я фотографирую для этого «Жди меня - экспресс», я прошу улыбаться, люди не понимают - чего улыбаться-то, когда вокруг такое. Стараюсь как-то людей растормошить, изможденную фотографию присылать не хочется. Часто, особенно когда пишут российские номера - путаются в префиксах и пишут лишние цифры. Приходится методом подбора рассылать послания сразу нескольким получателям. Взрывается ответами, разумеется только один, и начинает засыпать меня вопросами - значит, сообщение попало адресату. Но рассказать я могу только где я видел этого человека и в каких обстоятельствах.

[VeroNika05]

Заеzжий корреспондент, [14.04.22 5:25] https://t.me/korrzakadrom

Часть 3

Энергичная женщина разыскивает журналиста-американца, и допрашивает каждого - как его найти. Так, обращается к нам, но увидев наш микрофон, проходит насквозь, переключив интерес на других, и походя обронив довольно обидное лично для меня междометие - я разумеется не обижаюсь, нежелание общаться с нами - это стандартная часть работы журналиста, но весь образ ее настолько цельный и преисполнен такого напора, что я невольно начинаю следить за развитием мезансцены. Американца она нашла - это действительно, настоящий американец, выглядит очень эффектно, по русски не говорит вообще. «Так, записывайте» - она безапелляционна. Дик записывает. Женщина начинает рассказывать предысторию конфликта на Украине, переводчик старательно переводит. Заканчивается все требованием передать Байдену, что это он лично во всем виноват. Дик соглашается. Он - бывший полицейский, которому в России предоставлено политическое убежище. Ведет свой видеоблог, и с ним было интересно поговорить - альтернативной позиции в американском медиа не предусмотрено в принципе, единственная альтернатива - это он. (А как же Фоксньюс - возражаю я, но, как он сказал, эти не в счет, но я не большой знаток того медийного ландшафта). То, что Байден во всем виноват (коллективный Байден), я думаю, он согласен. Но до Байдена его репортаж дойдет, конечно, вряд ли, но энергичная женщина была удовлетворена.

Следующий пункт - это театр. Место довольно мрачное и гнетущее, объяснять в очередной раз, надеюсь, не нужно. Когда мы были тут в последний раз - стрельба была очень уверенная, и прямо приходилось бежать в некоторых местах. Коллеги, которые приезжали сюда позже - высунуться на площадь вообще не смогли, и ограничивались обозреванием развалин с расстояния. Сейчас - в соседний двор мы подъехали на автобусе - жители, конечно, высыпали сразу, такого тут в текущих реалиях не видели. Нас разделяют на группы и водят в ускоренном темпе через площадь. Через пару кварталов - отчетливая стрельба. Мы попали во французскую группу - естественно, театр им надо было снимать со стороны, но спецназовец прямо бесцеремонно подталкивает французов к зданию - не на прогулке, и даже добавляет словцо. Француз улавливает смысл, но интересуется у меня, что только что было сказано. Словцо непереводимо, конечно.

В самом здании офицер Народной милиции все рассказывает и показывает - в том числе есть возможность подняться по лестнице на три пролета вверх, что мы, будучи здесь без сопровождения, делать не стали. Оттуда видно обвалившийся потолок и ту самую люстру, которую мы все привыкли разглядывать перед началом спектакля. Она помята и ее золото очень поблекшее, матовое. В моей памяти она стала своеобразным символом гибели театра, зрительного зала, людей, для которых он был построен. Лично у меня есть определенные вопросы к организации посещения этого места - но я их оставлю при себе, критиковать, конечно, всегда проще, чем что-то делать, поэтому заниматься этим не буду. В целом, вывоз всего этого измайловского зверинца, в том числе и российских групп, в реальную боевую обстановку, с посещением важных и значимых мест в самой востребованной локации конфликта - дорогого стоит, и здесь организаторам можно только аплодировать, особенно с учетом того, что все произошло без происшествий. Все потерявшие дар речи во время проезда по улицам коллеги, к слову, свои сухие пайки отдавали встречающимся нам людям, а выданы они были каждому на целый день. В Донецк мы все возвращались дико голодные.

Узкие дорожки объезда через Докучаевск, по которым мы возвращаемся уже вечером. Целый день на горизонте горит трава, поднимая вверх густой белый дым - похоже на то, как это происходит, когда идут боевые действия, но в этот раз - это не то. Поля между бывшими позициями ДНР и Украины, естественно, не пахали, и трава там - настоящий бурелом. Их только начали разминировать, и в стороне от дороги то и дело попадаются стойки из проволоки и красно-белая лента. Значит, там нашли мину. Пока мы работали в Мариуполе - пожар добрался до естественной преграды - асфальта, и на нем закончился, поле черное. Я понимаю, что в огне исчезли ленточки, обозначавшие мины, которые от огня не взрываются, а остаются ждать в земле своего часа. И уже понятно, что это очень, очень надолго. Мы останавливаемся на обочине, чтобы пропустить колонну военной техники. Наш водитель приветствует встречные машины взмахом руки, тут так принято, и он даже высовывает ее в окно, чтобы виднее было. К одному из грузовиков, на жесткой сцепке - то есть почти вплотную - прицеплен на буксир автобус без лобовых стекол. Колонна двигается достаточно быстро, и этот автобус, соответственно, тоже. За рулем его я замечаю водителя - он весь закутан пыльными тряпками, ставшими в пыли однотонными, как мумия. На закутанном лице - горнолыжные очки. В какой-то момент наперерез очередному грузовику бросается деревенская собака - водитель сигналит и совершает довольно резкий маневр, если в кузове ехали солдаты - прогнозирую их недовольство. Собака продолжает трусить по непонятной и нелогичной траектории. Собаки попадаются глухие и контуженные, видимо это одна из них, они не понимают, что происходит, и им бессмысленно сигналить. Я слежу за реакцией в кабинах, несущихся навстречу в клубах пыли. Все эффектно подсвечивается лучами заходящего солнца, играющего бликами на кабинах и бьющего встречным водителям в лицо - от того я их так хорошо вижу. Инстинктивно понимаю, что что-то привлекает мое внимание, но не могу понять что именно. Военные водители - отвечают нам так же взмахом, но в каждой кабине сидят по трое, и двое - неподвижны, в каких-то странных позах. Я начинаю ждать взглядом следующую кабину, и следующую, потом следующую. История повторяется - ответный взмах и неподвижные попутчики. Я в итоге понимаю, что они спят.

[Петрович]

 флаг.jpg ( 372,28 килобайт ) Кол-во скачиваний: 1


Заеzжий корреспондент https://t.me/korrzakadrom
Ми вас дуже чекаемо!

1. Долго ли ждать перемен к лучшему?

Вместе со спецназом мы заходим в один из дворов девятиэтажки в Мариуполе. Весь двор засыпан крупными цементными обломками - двух верхних углов у дома нет. Поэтому идти трудно, из обломков торчит арматура. Обычная картина - двор заставлен посеченными и сгоревшими машинами. На деревьях - свежие сломы и зазубрины. На фоне стены один из наших сопровождающих с соблюдением всех предосторожностей заглядывает за угол, чтобы оценить там обстановку.

В этот момент он оказался на фоне стены, на которой написано изречение - «Долго ли ждать перемен к лучшему? Если ждать - то долго». Подпись, если кто не понял - мудрость. Видимо, это был такой креатив городских властей, которые не понимали, с чем шутят - подобные глубокие изречения я видел и на других домах, и все они, в свете происходящего - получили крайне объёмное и часто щемящее звучание.

Военные действуют четко - дверь в подъезд открывает один, двое - сразу берут на прицел открывающееся черную зияющую пустоту подъезда. По ощущениям скорее, которые улавливаются еле ощутимо, кожей - сразу понятно, что там никого нет. Но подъезд зачищают заново - площадка за площадкой и квартира за квартирой, прикрывая друг друга и обмениваясь четкими командами. Повод для проверки был - по информации местных жителей - в одной из квартир видели неприветливых и незнакомых людей.

Ситуация распространенная - украинские военные скидывают в таких квартирах форму, по шкафам ищут гражданское, переодеваются. Могут отлеживаться, что-то есть несколько суток, чего-то или кого-то ждать, что-то прятать. В городе такое происходит сплошь и рядом. В одном из наших сюжетов главными героями были пять мешков с секретными документами СБУ, которые такие же неразговорчивые люди во взломанной квартире прятали и ждали команду эвакуации.

Ну, поскольку мы снимали про это сюжет - план у них не выгорел, документы попали в какие надо спецслужбы для изучения, и документы эти были невероятной важности, насколько я понимаю из того, что мне удалось увидеть, не зря ведь была задача именно их вытащить, а не уничтожить. Так что все сообщения проверяются - и правильно, конечно.

Спецназ на этой проверке действует красиво и как в учебнике - происходящее мы снимаем, и кадры получаются настолько удачными, что их потом много раз крутят по всем нашим каналам, вставляя к месту и не к месту.

Захожу следом в одну из проверенных квартир, где-то в середине дома по высоте - этаж 4 или 5. Окна разбиты, на улице свежо, и в квартире тоже. Все шторы колышется. За спиной раздается дикий грохот - входная дверь захлопывается из-за сквозняка, но я краем глаза уловил это движение и не реагирую - но реагируют спецназовцы, вернувшиеся меня проверить. Шкаф, диван. Постеленное постельное белье на кровати, с краю - отогнутое. Кто-то садился в уличной одежде. Шкаф открыт, вещи с вешалок разбросаны, но на полках - лежат. Я вспоминаю - где-то читал о том, что домушники в первую очередь проверяют как раз полки, а тут наоборот. На стене висит плазма, на столе - монитор, под столом - компьютер. Холодильник открыт - и совершенно пуст. Окинув взглядом кухню - замечаю посудомойку. Отмечаю, что она полноразмерная - хотя квартира двухкомнатная. С этими мыслями автоматически открываю ее - она загружена посудой, только верхний лоток. Видимо, два человека позавтракали и ушли на работу - я вижу две тарелки, какие-то вилки и ложки, чашки, сковородку. Посудомойка помыла посуду. Но потом уже никто о ней не вспоминал - кроме меня вот сейчас.

На полочке в прихожей - стопка газет и квартирных квитанций. Если в этой квартире вставить окна и дверной замок - об апокалипсисе снаружи не будет говорить ничего.

2. Если ждать - то долго

Поднимаемся выше. Здесь квартиры уже выгоревшие. Цемент и каменная крошка на полу. Плиты последнего этажа - сложены как карточный домик. Здесь можно записать интервью - пейзаж красивый, внизу - ездит бронетехника. Вдалеке - дымит и грохочет Азовсталь. Находим гитару и табуретку, один из бойцов исполняет матерную песню, про нелюбимую и не любящую мать-Украину, переставшую быть матерью.

Наш спецназ - это таможенники ДНР. Люди, вышедшие из кабинетов 24 февраля, отложившие в сторону декларации и взявшие в руки автомат. Все - местные, все помнят майдан и события 14-го года, что делать сейчас - вопроса не стояло ни для кого. Работают настолько четко, что тружеников кабинетного жанра узнаешь не сразу.

Эта квартира с полощущимися шторами - наверное, таким мне и запомнится Мариуполь перед моим отъездом. Взломанная, покинутая. Оскверненная, но ждущая своих хозяев. С уничтоженными и сгоревшими верхними этажами, распахнутым, как опустошенная душа, холодильником, но сохраненными тарелками в посудомойке - и мирными газетами и квитанциями в прихожей. Приехала смена, и эта наша съемка - завершающая эту командировку.

Ми вас чекаемо! Повергайтеся живыми! Разом переможемо! Кохання, богатства, здоровья, щастя, мира! И телефоны - огромное количество телефонов, по префиксам понятно - украинские, конечно же. Это - стандартный «расписной» флаг, брошенный в одной из спешно покинутых украинских частей. Люди писали военным свои пожелания, и флаги такие считались своего рода талисманами. Не помогло, конкретно тем, кому пожелания писали именно на этом флаге - уходили поспешно, и причем в Мариуполь (сама часть - в пригороде). С перспективами - сейчас уже известными, но тогда - на что-то, наверное, они рассчитывали.

Вбиваю номера с флага в свою записную книжку телефона - флаг 1, флаг 2, флаг 3 и тд. Всего около 7 номеров. Открываю Вайбер - три телефона находятся, с аватарками. Щекастенький мужчина лет 30-ти на фоне полированного деревянного шкафа в ярко синем галстуке. Женщина в белом платье с пышными формами, с каким-то большим красным цветком, широко улыбается. И какая-то бессмысленная картинка из анимэ. Пишу всем троим одинаковый текст - добрый день, вот нашли ваш телефон на флаге. И прилагаю фото самого флага.

Все трое сообщение получают, прочитывают - и молчат. Вайбер у меня зарегистрирован на донецкий номер, Феникс.

[Петрович]

Заеzжий корреспондент https://t.me/korrzakadrom

Часть 3. Украина, которая была всегда, но которой никогда не было.

Дубовые листья и значок Азова на воротах, но на флагштоке - на фоне неба уже флаг ДНР, создающий определенный визуальный диссонанс. Это - как раз место, из которого этот флаг. Бывший пансионат на берегу моря, который в 2014-м азовцы мобилизовали под свои нужды.

Территория его огромная. Несколько корпусов - жилой, административный, столовая, гараж. Бассейны под открытым небом - но ими не пользовались. Выход на морское побережье и пляж - перегорожен забором из листового железа, у ворот стоит гаубица Д30. Забор по всему периметру - зашит листами железа, по верху - пущена колючая проволока.
Очень не хотели в этом курортном месте, чтобы происходящее на территории могли рассмотреть какие-то посторонние глаза. Как говорят люди, которы разбираются в происходящем и владеют фактурой - здесь, или в каких-то подобных местах, скорее - в технических и тыловых подразделениях - вполне возможны страшные находки. Люди ведь пропадали, активистов Мариупольской русской весны 14-го года - мучали, пытали, убивали, чему свидетельств - множество. И наверняка есть место, скрытое от посторонних глаз - где можно было привести бессудный приговор в исполнение и спрятать тело, или тела.

Ведь все они были уверенны в своей безнаказанности и незыблемости их миропорядка, хотя уже сейчас понятно, что маховик событий раскручивался настолько стремительно, что ничего постоянного в получившейся конструкции быть не могло. Украина готовила молниеносные операции на территории ДНР и ЛНР - рассечение республик и окружение крупных агломераций, с выходом на границу, а страны НАТО - молниеносное разворачивание на Украине своих баз. И все, вопрос был бы решен совершенно не в ту сторону, в которую он решается сейчас.
Наступление на Новоазовск и Донецк, их молниеносное окружение, превентивная зачистка всех неагрессивной настроенных по отношению к России СМИ в Европе, и прямая атака - на пророссийские СМИ. Мы даже ничего не могли бы рассказать о происходящем. А последствия пришлось бы разгребать под стройный и озабоченный вой мировой общественности. Но на всех календарях красные рамочки остановились на 23 февраля. В этот день время изменило свой ход.

Везде, конечно, что-то интересное. В административном здании - в коридоре какие-то портреты военноначальников. Судя по датам - жизни и смерти - какие-то участники движения за украинскую самостийность послереволюционного периода - причем, как сторонники буржуазной концепции, так и анархической. Герои, так сказать. В Мангуше мы снимали интервью с учителем истории в одной из школ. Вменяемый и умный человек, все последние годы - вынужденный играть в эту безумную игру под названием преподавание украинской истории.

Естественно, с 2014-го года преподавание происходит на украинском языке в полностью русскоязычном регионе - это как бы понятно, привет Порошенке. Украинская история в целом - это такой предмет, требующий для изучения изрядную гибкость ума. Украина была всегда, но при этом ее никогда не было. Революция 1917 года, кстати, она была украинской, если кто не в курсе. Гагарин в космос полетел из абстрактной страны, без надписи СССР на шлеме. Владимир Вернадский - украинский ученый. При этом - Богдан Хмельницкий - национальный герой, хотя по извращенной логике - должно быть как раз наоборот. Гетман Сагайдачный - наше все, конечно же. Памятник ему именно полк Азов установил в Мангуше, у сельсовета - с соответствующей сопровождающей подписью. Он там до сих пор стоит - с мечом на вытянутых руках. Интересно, как сложится его дальнейшая судьба. Там же - и крест погибшим воинам АТО. Пока тоже на месте. Готовность забивать мозг детям несуществующей историей выдуманной страны - просто потрясающая.

Часть 4. Тройка национальной памяти

Раз в определенный период всех учителей истории Донецкой области Украины - собирали в Краматорске на соответствующую политинформацию, которую проводила Особое совещание - так сказать, тройка. Девушка и юноша из Института национальной памяти, тут мозги определенного склада, не предполагающие альтернатив. И мужчина в возрасте, заставший явно Советский Союз - но на любое приглашение к дискуссии, даже в рамках мероприятия, дискуссионность не предполагающего - встававший и провозглашавший на весь зал - у меня сын погиб в АТО. Да и дискутировать вряд ли кто имел желание. Сейчас - учителя едут в Крым на ускоренную переподготовку, опыт такой работы есть и в ЛДНР. Учителя, с которыми мне приходилось общаться - самые искренние и про-русски ориентированные люди, которым в их мироощущении позавидовали бы многие московские рефлексирующие интеллигенты, не понимающие точно, что не так, но не одобряющие. Разговоры с такими людьми - очень отрезвляют, с историями - как к ним относилась и Украина и политические украинцы. Директор школы Мангуша, кстати, всех заставлявшая говорить на мове (а математику и физику преподавать на ней просто невозможно) - уехала сразу на западную Украину. Державные украинские символы в фойе школы сняты в первый же день СВО и отнесены в подвал.

Разгадка непонимания происходящего для европейцев - что же такое Украина. Они исходят из понимания и принятия той самой выдуманной истории и выдуманной страны. Он не понимают проблемы русского и украинского языка - желания заменить один другим приказом по стране в один день. И во время визитов высокопоставленных европейских чиновников в образцовые военные части - те же азовцы им, разумеется, хором это все подтверждали, и тот же Джонсон был потрясен их желанием защищать Украину. Но эта Украина - не их, не только их, а юго-восток - так не их вообще. Шанс на общую страну и общую идею был, да весь вышел, но все они, во главе с чучелом Джонсоном - до сих пор этого не могут понять. Вслух высказать какую-то другую точку зрения - было невозможно, на официальном уровне - тем более. Русской Украины для них не существовало, и никто им о ней не говорил. В том же Мариуполе и Харькове и Херсоне - ее не было. Только украинская Украина, пускающая свои щупальца все туже везде и всюду, ну, получилось так, что до поры. А русская Украина пока молчит, ждет своего часа. Но еще, безусловно, скажет свое слово, тот же Николаев. При том, что Украина-то всегда и была - русская. Процесс этого преображения и сбрасывания морока - мы сейчас и наблюдаем.

Часть 5. Все будет хорошо, не волнуйтесь.

Но конечно сделано за 30 лет много. Мозги людям загадили, и с мозгами - придется работать, долго и, главное, последовательно. Смысловой вакуум, с которым мы оставили Украину существенно раньше 91-го года - недопустим, потому что он заполняется всем тем бредом, который мы диагностируем ныне. Который мы наблюдали, в какой-то степени, в Чечне в начале 90-х. И самое неприятное - что это же все мы видим и в Прибалтике. Вопрос - как ситуация будет решаться, потому что вопрос Калининградской области таит в себе огромный потенциал для конфликтов, в том числе и военных. Европа никак не понимает простейшей вещи - отгораживаясь от России и создавая различные союзы и механизмы сдерживания вокруг нее - они собственноручно погружают макси-регион, тот самый от Лиссабона до Владивостока, во все новые цепочки последовательных конфликтов, выхода из которых нет чем дальше тем больше. И единственный способ это все прекратить - это перестать отгораживаться от России, на что мы перестали бы реагировать тем, что так ужасает Европу сегодня. Интеграция с Европой - это путь к окончанию конфликтов и процветанию, но такое развитие событий не устраивает заокеанских партнеров, у которых просто сбывается мечта - в центре Европы русские убивают русских. Сегодня ведь не имеет особого принципиального значения - кому принадлежит Эльзас и Лотарингия. А вот Северная Ирландия или Клайпеда (Мемель, прошу прощения) - значение все таки имеет. И посередине Куршской косы проходит граница, которой быть там не должно. К дружеским и партнерским отношениям с Европой мы придем, это география. Вопрос - какую цену в итоге за это придется заплатить, всем нам, всем европейцам.

В итоге отзывается один из флаговских телефонов, и у нас состоялась молниеносная переписка:

19:57 ⁨УкраинскийФлаг4⁩: І шо?
19:58 Я⁩: Бросили они флаг, как тряпку. Просто интересно, зачем вы писали телефон, и откуда вы.
19:59 ⁨УкраинскийФлаг4⁩: А ви звідки?
20:00 Я: Я пишу из Донецка. Флаг нашли под Мариуполем
20:02 ⁨УкраинскийФлаг4⁩: А що від мене потрібно?
20:02 ⁨Я: Просто интересно откуда вы, зачем его написали, и что об этом думаете
20:03 ⁨УкраинскийФлаг4⁩: Що ви маєте на увазі "зачем его написали"?
20:04 Я⁩: Мне просто интересно, зачем на флаге писать свой телефон
20:08 ⁨УкраинскийФлаг4⁩: Що Вам потрібно? Пишіть конкретніше
20:09 ⁨Я⁩: Мне просто было интересно, откуда вы и зачем писали телефон, вот и все. Но если писали не вы - вопросов больше не имею)
20:09 ⁨Я: Спасибо, что уделили внимание
20:10 ⁨УкраинскийФлаг4⁩: Пішов ти на свет , слідом за вашим кораблем, йобані ви уроди!!!!
20:12 Я⁩: Все будет хорошо, не волнуйтесь

Ночью я уже привычно сплю под звуки обстрелов - когда особенно громко - во сне раздражаешься, не просыпаясь, на артиллеристов (причем, может и на своих, так как «выходов» тоже много) - да как же вы уже надоели, дайте же поспать.

Перед отъездом подразделение таможни, с которыми мы работали - просят расписаться на флаге, на удачу. Воздержаться - не вариант, и я пишу на большом триколоре с огромным количеством разных пожеланий, и телефонов, кстати, тоже - смотрите «Вести».

Донецк, Мариуполь - я вернусь.

Пески, Авдеевка, Марьинка. Ясиноватая, Горловка, Зайцево, Гольма, Петровка, Трудяга, Александровка, Докучаевск, Саханка, Широкино, Станичка, Донецкий, Желобок, Голубовское. Волноваха, Дкофейцево, Светлодарск. 6-7, и конечно, я очень хочу в Нью-Йорк.

Пункт пропуска Матвеев Курган - Успенка. От меня лично земной поклон всем сменам всех трудящихся здесь служб, и не надо ни в чем никого обвинять - люди достойно и с пониманием всей важности всего, что надо понимать, делают свою работу. Если бы не его работники - я бы сейчас не писал эти строки.

[Петрович]

Нора, в которую забился «Азов». Битва за «Азовсталь» сравнится с освобождением Харькова 1943 года

Весь мир следит за штурмом «Азовстали» в Мариуполе, где засели националисты. Пока иностранные СМИ называют комбинат «последним бастионом», российские специалисты выражаются менее помпезно — «нора». Эксперт Центра военно-политической журналистики Владимир Орлов рассказал, что Мариуполь для западных украинцев чуждая территория, на которой живут «неправильные» соотечественники. Специалист сравнил борьбу за Мариуполь с освобождением Харькова в 1943-м.

Что Мариуполь означает для западных украинцев

Я бы сказал, что «Азовсталь» — это последнее пристанище «Азова»*. Это та нора, в которую они забились, в этой норе их добьют.

Мариуполь для Украины вообще никакого значения не имеет в историческом плане, потому эта территория изначально к Украине никакого отношения не имеет. Само понятие «Украина» существует лишь в политическом плане. Когда мы говорим, что украинцы — братский народ, мы немножко льем воду на мельницу наших информационных противников. На самом деле, если скрупулезно к этому вопросу подходить, украинских народов существует как минимум три: западноукраинский, советские украинцы (бывшие малороссы) и политические украинцы. Причем последние вообще не имеют никакой национальной подоплеки. Это исключительно политическая ориентация.

Для Западной Украины Мариуполь вообще неинтересен. Для советских украинцев Мариуполь — это, конечно, их оплот, это история, это Победа в Великой Отечественной войне, это легендарные стройки, это «Азовсталь». Для политического украинства как вот идеологического явления Мариуполь — это в первую очередь борьба с Россией, прислуживание Западу.

Для подавляющего количества украинцев, которые являются советскими украинцами, Мариуполь — это их гордость, это их советская история, это история Великой Отечественной войны. А вот для западных украинцев это где-то там, где-то на Востоке, там какие-то «неправильные» украинцы, которые говорят на русском языке, и вообще, живут там как русские. Для них это вообще чуждая территория.

Борьба за Мариуполь сравнима с освобождением Харькова

Кроме освобождения Харькова, ничего на память другого не приходит. Что-то вот такое, потому что там тоже мы сначала вследствие недоработки советского командования, советских руководителей в начале войны потерпели ряд неудач, а потом это компенсировали наступательные операции — уже после 1943 года. Так, собственно, и здесь. В 2014 году мы действительно в Мариуполе потерпели неудачу, чего греха таить. Олигархические деньги победили тех людей, которые встали тогда против переворота, против тех нацистских банд, которые приехали потом в Мариуполь и расстреливали там людей на 9 Мая, а потом терроризировали мирное население.

Если говорить про подземные ходы в «Азовстали», они делались для битвы другого плана. Их делали в СССР для ядерной войны — для того, чтобы там мог укрываться производственный персонал. А в условиях нынешней спецоперации… Мариуполь… Уже давайте, о чем мы будем говорить, Мариуполь взят! Осталось единственное место — «Азовсталь». Это пристанище нацистов из «Азова»*. Оно должно стать последним местом их обитания. В той норе, в которой там они сидят, по большому счету там они должны и остаться. Конечно, за исключением тех, кто решит сдаться в плен — на милость победителя. Мариуполь освобожден.

Чем битвы нынешней военной операции отличаются от сражений ВОВ

Те битвы, которые были раньше, существенным образом отличаются от того, что происходит сейчас. Если мы говорим о Великой Отечественной войне, то это была война моторов. Это была война авиации. Тем не менее в ту войну не было, скажем так, возможности поражать противника на всю глубину его оперативно-тактического построения.

А сейчас война уже другая, это следующее поколение войны. Даже несмотря на то, что мы там вынуждены ввести фронтовые операции при освобождении Украины, тем не менее наше вооружение позволяет наносить поражение противнику на всю глубину его оперативно-тактического построения. Нам неважно, где находится противник, мы его всегда видим. Мы можем нанести удары и по тем позициям, которые находятся в Запорожье, в Днепропетровске или во Львове. Ему нигде от нас не спрятаться. Это, конечно, немножко иначе рисует вообще картину войны.

* Нацбатальон (полк) «Азов» — экстремистская организация, запрещенная на территории Российской Федерации.

Владимир Орлов
https://soldier-moskva.livejournal.com/563089.html

[Петрович]

Vоенкор Котенок Z https://t.me/voenkorKotenok/35306

Мариуполь освобожден, разрушен. Огромная цена, потери, разбитые дома. Тотальные разрушения. Каждый дом был огневой точкой, позицией снайпера, гранатомета, миномета.

Украина только разбирала, калечила, обносила колючей проволокой. Она взорвала местный Драмтеатр с жителями, обвинила в этом Донбасс и Россию.

Украина оставила в Мариуполе заминированные пляжи, загадила санатории и дома отдыха. Оставила пытки в аэропорту, расстрелы, издевательства над пленными, арестованными и задержанными в зданиях СБУ, террор против мирного населения. Оставила травлю и преследование жен, матерей, сыновей и дочерей ополченцев, которые ушли воевать за свободу.

Украина оставила ложь и вранье, выдуманную историю, говорила, что основанный Екатериной Великой Мариуполь не имеет отношения к России. Оставила дебильные учебники по истории, в которых истории нет и не пахнет — сплошные подтасовки, небылицы, инсинуации.

Оставила марши бандеровцев, факельные шествия в духе Германии 30-х годов. Украина оставила ненависть ко всему русскому, ненависть к Донбассу, к его выбору. И это в городе, который подавляющим большинством сказал Украине «нет», и «да» ДНР в 2014 г.

Она оставила в городе визиты своих недопрезидентов — вечно на допинге и потерявших связь с реальностью.

Украина присосалась к советскому наследию, доедала и пропивала его, ругаясь матом на всё то хорошее и доброе, что создавала братская семья народов на Украине. В оценке происходящего в Мариуполе из Киева нет адекватности, только злоба и пена у рта.

Донбасс и вся Россия отстроят Мариуполь, залечат раны и будут идти вперед — к победе, успеху, возрождению. Бумеранг зла, запущенный на майдане, вернулся на Украину. И слава Богу, что худшие времена в родном Мариуполе уже позади.

[Петрович]

Сладков + https://t.me/Sladkov_plus/5335

Я ПРЕДЛАГАЮ (ПРОШУ ОСТАВИТЬ АВТОРСТВО ЗА МНОЙ!!!)
ВВЕСТИ ЗНАКИ РАЗЛИЧИЯ ДЛЯ РЕЗЕРВИСТОВ ДОНБАССА
(КОТОРЫЕ БЫ НЕ ИМЕЛИ ПРАВА НОСИТЬ НЕ ИМЕЮЩИЕ ОТНОШЕНИЕ),
И ДАТЬ ПОЛКАМ РЕЗЕРВА СВОЁ НАЗВАНИЕ: «ЖЕЛЕЗНЫЕ КАСКИ».

Во-первых, резервистов так уже и зовут все военные. Они могут гордиться своим вкладом в общее тяжелейшее и нужнейшее России и Донбассу дело.
Во-вторых, их так много, что они уже представляют собой своеобразный новый Донбасский род войск, народный спецназ.
Им очень непросто на фронте, но в поддержке они уже не нуждаются, они уже своеобразные «псы войны». В первые дни это звучало бы пропагандистски, а теперь очень и очень заслуженно.

Есть семьи, где призваны и воюют родные братья, сын и отец, и так далее.
Обращаюсь к руководству Народной милиции ДНР, к Минобороны России с просьбой, сделать этот нужный духоподъёмный шаг.
Умники скажут: «Дядя, не время»!
Отвечу: Сталин создал Советскую Гвардию, вернул воинские звания и погоны в разгар Великой Отечественной Войны.
И нам надо, какое-то маленькое спасибо отправить в их адрес, на которое мы сегодня способны.

Надо ввести утверждённый командованием шеврон, утвердить девиз: «Железные каски вперёд»!
И утвердить для них медали «За железную отвагу», которой могут награждаться и иметь только «Железные каски».

Я тут увидел вчера большую группы резервистов, заходящую на «Азовсталь».
Ооо… Это уже не стесняющиеся своего вида нелепые приготовишки.
Они гордятся собой, а я горжусь ими.
Они, бляха-муха, скромные, не задирающие нос, хотя по статистике потерь «Железных касок» они чуть ли не впереди всех боевых полков и батальонов.
Один российский генерал при мне сказал недавно: «Во, для, ну эти «Железные каски» дают!!! Завтра сам надену железную каску и с ними вперёд пойду»!

[Петрович]

Послевоенный Мариуполь. Кладбища

Команда https://t.me/wargonzo в лице спецкора Дмитрия Селезнёва "Старый Шахтёр" https://t.me/oldminerkomi продолжает знакомить с печальными достопримечательностями послевоенного Мариуполя.

В этот раз мы расскажем о кладбищах.

Когда начался штурм города и среди мирного населения появились первые погибшие, хоронить из-за постоянных обстрелов было опасно. Воочию видел как трупы, накрытые тканью лежали прямо во дворах.

Когда бои переместились к центру города, стали появляться могилы. Одним из импровизированных кладбищ стала газонная полоса между полосами встречного движения на бульваре Шевченко. Среди газонных насаждений группами стоят кресты. К ним прислонены венки. На табличках имена и фамилии. Но не на всех – есть кресты и безымянные. Или указано просто имя, видимо хоронили знакомые, но не близкие люди. На некоторых крестах указан адрес, последний адрес покойной(го).

Указаны и даты. Даты мартовские, когда в городе шли тяжёлые и разрушительные бои с неонацистами.

Также мариупольцев хоронили и во дворах. Запомнилась одна могилка, прямо возле подъезда. На ней был не крест, а табличка, на которой был указан адрес, написан телефон и пронзительная надпись:

«Пожалуйста не выкапывайте без нас!!! Жена!»

В церкви на Пасху я стал свидетелем одной сцены. К батюшке подошла женщина. У неё 40 дней назад умер муж. Батюшка, говорит, он попадёт в рай?

40 Дней. Я подсчитал: муж той женщины погиб тоже в марте, 15-го числа. Март 2022 года стал для Мариуполя чёрным, траурным месяцем.

Царства Небесного всем невинно убиенным.